– Не могу знать, Лосевский давно не участвовал в конференциях. Говорят, у него было какое-то серьезное исследование в Новосибирске.
– Рослав Игоревич сказал, что Тимур Альбертович погиб, вы не знали об этом?
Новость застала Рыбалкина врасплох. Он вскинул голову, посмотрел внимательно, будто рассчитывая найти какие-то доказательства, что следователь его разыгрывает. Покачал головой:
– когда? Нет, это какая-то ошибка… он должен был присутствовать на конференции. Я видел его в числе гостей… Разве что… – Он схватился за коммуникатор, набрал запрос – его пальцы двигались по виртуальной клавиатуре так споро, что Филиппов не успел прочитать суть запроса. Но впрочем все быстро разъяснилось. Рыбалкин вскрикнул и перевернул цифровое облако следователю: – Рослав Игоревич что-то напутал, речь шла о смерти младшего брата Лосевского, он, действительно, погиб в автокатастрофе.
Филиппов пробежал взглядом по короткой заметке в сети. Действительно, речь шла о брате видного ученого. Погибшего звали Тарган, Рослав Игоревич, очевидно, не сообразил, увидев одинаковые инициалы, что речь о разных людях. Филиппов выдохнул с облегчением – теперь у него появился шанс переговорить с Лосевским.
– А с чем Вишняков планировал выступить на конференции?
Рыбалкин снова приосанился, его взгляд снова загорелся.
– Это была бы сенсация. Арсений Владимирович в последнее время подошел к очень важному этапу исследования антропоморфизма как явления перерождения живой клетки.
– Мне показалось, или его недавние выводы полностью перечеркнули прежние наработки?
Рыбалкин посмотрел на него очень внимательно. Ярко-синие глаза приобрели потустороннюю, нечеловеческую яркость, сканируя собеседника. Под этим взглядом Федот Валерьевич почувствовал себя беззащитным. Холодок пробежал по позвоночнику – точно ли перед ним человек? Как далеко Вишняков зашел в своих опытах? Может ли этот парень быть тем самым Сайманом, который все может объяснить?
– Вы хотите узнать, разочаровался ли Арсений Владимирович в своей теории или нет? – юноша улыбнулся уголками губ.
– А он разочаровался? Я видел лабораторный журнал с перечеркнутыми результатами исследований.
Рыбалкин положил локти на стол, кончики его пальцев подрагивали.
– Профессор Вишняков не пытался подвести обоснование новому статусу искусственного интеллекта, он не занимался и новыми его возможностями и функционалом. Незадолго до своей гибели Арсений Владимирович мне сказал: «Искусственный интеллект до тех пор несовершенен, до каких пор не развит эмоционально». Он считал, что эмоциональная привязанность дает мощный скачок в развитии нейронов, фактически, сравнивая их с нейронами головного мозга человека. Это могло стать революцией, потому что являлось новым взглядом и на искусственный интеллект как таковой, и на вектор дальнейшего развития исследований в области нейромодуляции.
Филиппов постарался запомнить.
– Разве это не противоречит всем прежним исследованиям Вишнякова.
– Ни в коем случае. Но это нивелирует методику работы с искусственным интеллектом и демонстрирует новые риски.
– Не понял, о каких рисках вы говорите?
Рыбалкин задумчиво барабанил по столешнице. Нашел взглядом официантку и попросил ее подойти, заказал мороженое.
– Вы заметили, что девушка, нас обслуживающая, антропоморф? – внезапно спросил у Филиппова.
Тот снова почувствовал неловкость.
– Я не уверен, что умею их внешне отличать, но допустим, – осторожно соврал. – Разве это что-то меняет? Как-то относится к теме нашего разговора.
