– Кто твой избранник? – задаётся вопросом Адам.
– Человек.
– Чем он ценен? – спрашивает Адам.
– Он бесценен, если ты правильно меня понимаешь. – Отвечает брат Амок.
– Кто он?
– Рассыльный.
– Чего?
– Благих вестей. – Отвечает брат Амок, давая понять Адаму, что он рад бы ещё поговорить с вами, Адам, но сам понимаете, я очень занятой человек, и меня ждут дела. С понимаем сего он их оставляет, и понимайте меня как знаете.
– А знаешь что? – вдруг берёт слово пришедшая как-то неожиданно в себя из своего заблуждения Ева, смотря в сторону ухода брата Амока.
– Что? – одёрнувшись в её сторону, переспрашивает её Адам.
– А тебе не кажется знакомым этот небесный камешек? – кладя на стол перед собой оставленный Амоком алмаз, спрашивает Адама Ева.
– И точно! – осеняет догадкой Адама. – Путеводная звезда на талисмане той продавщицы лотерейных билетов.
– И какая есть во всём этом связь? – спрашивает Ева.
– Между кем и кем? – спрашивает Адам.
– Ты ещё спрашиваешь?! – чуть ли не изумлена такой недалёкостью разума Адама Ева. – Само собой между Кармой и Амоком.
– Ну, здесь всё очевидно. Они оба относятся к западному крылу розы ветров человека. Которое отвечает за его рациональность. – Даёт ответ Адам таким паскуднейшим для Евы образом, что она не может ни к одной данной им характеристике не может придраться. Всё так и есть. Но это так и есть, как раз и совершенно не устраивает Еву. И тогда она переходит на личности.
– Как раз за то, за что ты ратуешь. За личность человека. – Заявляет Ева.
– Ты передёргиваешь. – Не соглашается с ней Адам.
– Так что, наш спор о роли личности в судьбе ещё в силе? – спрашивает Ева.
– Если ты не боишься.
– Я знаю, куда нам сходить. – Поднимаясь из-за стола, говорит Ева.
– И куда? – спрашивает Адам.
– Пошли, тогда узнаешь. – Говорит Ева, выдвигаясь в сторону выхода.
– Как я понимаю, у меня выхода другого нет. – Бормочет себе в нос Адам, вставая и тут же перекосившись в лице гримасой неприятия в сторону своей обуви на левой ноге. – Что ещё туда попало?! – нервно вопрошает Адам, нащупывая ногой стельку ботинка, на которую ему мешает встать какой-то камешек. Чего в полной мере ему не даёт сделать Ева, вопросительно на него смотрящая на входе, и подгоняющая его. На что он бы не обратил бы никакого внимания, если бы не момент с чашкой кофе брата Амока и направляющимся в его сторону официантом, как Адам понимает, то решившего с него стребовать оплату за кофе.
– Ну и паразит же ты, брат Амок. – Совершенно не удивлён Адам предприимчивости брата Амока, на чужом горбу собирающегося въехать в рай. А вот Адам категорически против того, чтобы были его плечи в этом действии использованы, и он трясёт ногой, чтобы откатить залетевший камешек и затем на всем порах вон отсюда. На что Ева смотрит с язвительным ехидством:
– Теперь я вижу, что для вас значит личность.
Чей-то сын, чей-то брат, а может и не тот и не этот, а как большинство, никто, Фома
– И отчего на этот раз бежим? – с язвительностью достойной лучшего применения, как бы сказал и точно сказал прямо сейчас это бегущий на береговой дорожке человек не слишком ровно, со скрытой враждебностью в своём взгляде смотря на себя в отражение экрана телевизора висящего напротив него на стене. И судя по его ответной гримасе на лице, то ему есть что ответить на этот свой всё-таки риторический вопрос и заодно самому себе.
– Значит, вопрос чьей-то личной вовлечённости не стоит на повестке дня. Он, можно сказать, что решён. – Цедит сквозь зубы эти слова всё тот же бегущий на беговой дорожке человек.
