– Если нам больше нечего обсудить я, пожалуй, пойду, – благоразумно капитулирую. Ну а что ещё делать-то? Припереться-то я припёрлась, а тут... он! Самоуверенный, наглый и ни капли не раскаивающийся.
Макс, отчего-то просияв лицом и воодушевлённо клацнув зубами, кивает на дверь.
– Ну пойдём.
– А ты куда разбежался? – Непонимающе разглядываю его длинные пальцы на моей талии и только затем соображаю, что вольности надо бы сразу пресечь.
– Как куда? Провожу, а ты в благодарность угостишь меня чем-нибудь.
Убедившись, что своими силами его загребущие клешни не расцепить, делаю попытку хотя бы отшагнуть на приемлемое расстояние. Кто знает, какая ещё придурь ударит ему в голову.
– Моя квартира рядом, считай проводил. – Не обнаружив на бесстыжем лице должной реакции, развиваю мысль: – Ты извини, конечно, но у меня нет привычки водить в дом кого попало, а конкретно тебе я и на коврике в прихожей потоптаться не доверю.
– Мне показалось, в прошлый раз мы неплохо потоптались. Разве нет?..
– Ну знаешь, Мартышев... – захлёбываюсь воздухом. – Про такие казусы моя подруга обычно говорит: «Раз не запомнилось, то и не было ничего достойного внимания».
Даже слова выговаривать, глядя в его наглые глаза, оказывается делом нелёгким. Хочется поскорее запереться на все замки, накапать себе седативных и забраться в ванную, чтобы скорее смыть с себя шлейф его парфюма. Ночные препирательства в столь плотный график никак не умещаются.
Макс явно не ожидал такого поворота. Целиком оправданного и заслуженного, между прочим! Судя по тому, как раздуваются его ноздри, новоявленный сосед готов освежить мою память прямо здесь и сейчас. И ни черта теперь не съедет, пока не испортит мне жизнь во второй раз.
– Не запомнилось, значит. Иди-ка сюда... – всё так же заставляя меня пятиться, хищно произносит он. – Отчего же стонала как та кошка мартовской ночью?
– Щадила твоё самолюбие.
Испепеляя друг друга взглядами, мы вальсируем по лестничной клетке, покуда я не упираюсь спиной в дверь собственной квартиры.
– Открывай, Мари. Раз уж заглянула в гости, я всё равно не отстану, пока не получу подарок в свой день рождения.
Настойчивые домогательства Мартышева – а исполняет он сейчас именно это – меня, конечно, где надо тревожат, но не так чтобы прям контузило ударной дозой эндорфинов. Всё-таки ситуация не та, мы уже не те, и за стеной заждалась маму наша дочь, о которой Максу знать совсем необязательно.
Он был нужен нам, когда у Ксюши резались первые зубки. Когда малышка только училась ходить, и я порой не могла в туалет отбежать из страха, что она во что-нибудь врежется.
Маленькая непоседа вся пошла в отца. Покой мне даже не снился, пока он вольготно высыпался, ни о чём не тревожась. Помогал только Амиль. Ну до тех пор, пока дочурка не назвала его перед воспитательницей папой... Знатный тогда вышел конфуз, учитывая, что о нашей родственной связи молоденькая няня была осведомлена. Брат съехал от нас на следующий день, но осадочек остался на редкость грязный.
Мне даже не жалко принять Макса на всё готовое. Но где гарантии, что он опять не наиграется и пропадёт?
Нет, обидеть Ксюшу я ему не позволю, пусть остаётся только моим разочарованием. Пусть кто-нибудь другой, раскинув руки, спешит на те же грабли.
Я же в недоумении продолжаю смотреть снизу вверх на нависающего надо мной нахала.
– Какой ещё подарок? – напоминаю ему, а заодно и себе причину наших гляделок.
