Фридрих II и его интеллектуальный мир - страница 2

Италия XIII века стала ареной противостояния трех великих сил: Священной Римской империи, папства и городских коммун Севера, уже далеко ушедших на пути собственного, независимого государственного и культурного строительства. В правление Фридриха II это противостояние кристаллизовалось в биполярную систему гвельфов и гибеллинов. Внутри этих партий не было единства: слишком опрометчиво было бы говорить о настоящем союзе Церкви и горожан под эгидой гвельфской партии; гибеллины, в свою очередь, опирались на довольно широкую поддержку именно в городской среде. Флаги менялись так же легко, как перчатки, поэтому не стоит искать следы гибеллинских ценностей в бойницах Московского Кремля, построенного, как известно, итальянцами в XV веке. И все же именно борьба партий, если угодно, «партийный дух», определила политический климат Италии интересующего нас сейчас XIII столетия. Эти силы использовали все средства для усиления своего общественного влияния и престижа, для провоцирования, очернения и ослабления противников как в Италии, так и за ее пределами. Ни искусство, ни научная жизнь того времени невозможно осмыслить вне контекста этой вековой битвы.

Фридрих II унаследовал политическую модель Сицилийского королевства норманнов. Он постоянно с уважением ссылался на «славных предков» в изданных им в 1231 году «Мельфийских конституциях», первом крупном памятнике светского законодательства средневекового Запада. Следует задаться вопросом, можно ли говорить о той же преемственности и в истории культуры. Государственная политика и идеология Фридриха II отнюдь не была простым копированием начинаний Отвилей и их представлений о власти[5]. Коренное отличие очевидно: Штауфен был не только королем Сицилии, но и императором Священной Римской империи, то есть наследником всей восходящей к Античности богатейшей культурно-политической традиции. К ней он обращался не раз во всех своих начинаниях: в искусстве, в праве, в полемике с Римской курией, в натурфилософии и риторике.

Повлияло ли это двойное – местное и «имперское» – наследие на развитие наук о природе при дворе Фридриха II и в Южной Италии в целом? И если повлияло, то как? В какой форме соприкасались политические и интеллектуальные интересы самого императора, славившегося своей начитанностью, любознательностью и веротерпимостью? Как они воздействовали на работу научной элиты при дворе и, следовательно, на формирование ее представлений об окружающем мире? Иными словами, нам придется размышлять над самой природой меценатства в эпоху зрелого Средневековья, причем задолго до Медичи и бургундских герцогов.

С методологической и источниковедческой точки зрения проблема может быть сформулирована иным образом. Какие именно книги читали при дворе и как их читали? Вторая часть вопроса может показаться на первый взгляд странной и требует некоторого пояснения. Моя задача состоит не только в реконструкции научной и художественной жизни при дворе Фридриха II, но и в поиске новых методов для решения подобных задач, которые могут оказаться полезными для медиевиста и, может быть, не только для него. Несмотря на известность и историографическую популярность Штауфена, избранный сюжет прекрасно подходит для решения такой двойной, методологической и собственно исследовательской задачи[6].

Средневековый текст иногда сопровождался миниатюрами, которые для читателя XIII века значили отнюдь не меньше, а иногда и больше, чем слова. Для наиболее красивых рукописей Средневековья издательская культура нашего времени обладает техникой факсимиле. Несмотря на ее дороговизну, благодаря ей мы имеем доступ к большому пласту памятников и можем сравнивать на месте рукописи, хранящиеся в библиотеках всего мира. Некоторые из интересующих меня здесь памятников были воспроизведены таким способом, иные доступны теперь на сайтах соответствующих библиотек. На возможность сравнивать чуть ли не все и вся, не выходя из дома, я не мог даже близко рассчитывать двадцать лет назад – поэтому объездил тогда пол-Европы, чтобы все увидеть своими глазами. Не жалею.