Фритьоф Нансен. Шпицберген - страница 6

Время от времени раздается жалобный крик трехпалой чайки, преследуемой чайкой-разбойником, и взор мой с участием следит за изящным легким полетом моего друга прежних плаваний. Не раз в часы одиночества, среди льдов высоких северных широт, эта птица являлась для меня единственным радостным вестником жизни и тепла.

Выйдя в полдень на следующий день (10 июля) на палубу, чтобы принять вахту, я в шутку спросил Улавеса и Якобсена, отбывших предыдущую вахту:

– Ну как, земли не видно?

– Как же, мы ее с десяти часов видим!

Я рассмеялся и огляделся кругом. Но и в самом деле, вдали виднелась земля! Две горные вершины синели над голубым морским горизонтом, далеко-далеко, примерно в 50 морских милях.

Удивительно, как манит к себе всякая земля даже здесь, на севере, когда вдруг вынырнет из моря в голубой дали!

Мы с нетерпеливым ожиданием приближались к этому никому из нас не знакомому острову в Ледовитом океане. То был одинокий форпост мира льдов, выдвинутый к югу, навстречу Гольфстриму, там, где воды Ледовитого океана вклиниваются между более теплыми водными массами, текущими с юга.

Но не успели мы пройти сколько-нибудь значительное расстояние, как непрозрачная серовато-белая вуаль медленно обвила западную вершину и потянулась узкой горизонтальной полосой на восток, то исчезая, то снова появляясь.

Вскоре медленно заклубился, гонимый поднявшимся западным ветром, и настоящий туман полярных морей. Земля совершенно исчезла из виду, и мы плыли прямо в серую гущу.

Вокруг не видно ничего, кроме морской поверхности на расстоянии двух-трех корабельных корпусов впереди. До острова было еще далеко, и мы продолжали идти полным ходом еще час… и еще час – никаких перемен.

Медвежий остров. Северная бухта. На заднем плане – гора Мисери

Однако, по нашим расчетам, мы скоро должны были подойти к острову. Все взоры с ожиданием впивались в завесу тумана, уши прислушивались к далекому шуму бурунов. Наконец в серой мгле обозначился какой-то сгусток и раздался первый крик: «Земля!»

Вскоре на севере земля проступила явственнее. Можно было ожидать, что восточная сторона острова свободна от тумана как более защищенная от ветра. Мы пошли в этом направлении и скоро вышли в область с хорошей видимостью: перед нами явственно обозначился берег.

Ближе всего к нам лежал скалистый островок, а к юго-западу от него – высокий мыс, но дальше по этому направлению стлался сплошной туман. Очевидно, это была южная оконечность острова.

Мы обогнули его с юга, вошли в Южную бухту и стали подвигаться вперед под высоким и крутым скалистым берегом; на всех уступах его до самого верха гнездились и тучами нависали над нашими головами тысячи кайр. Сильное волнение вызывали бурные водовороты под южным мысом, и «Веслемё» так и подкидывало и швыряло между бурунами незнакомого нам фарватера; поднимая пену, мы все же пробрались в тихую гавань в глубь бухты, где вода была зеленая; отвесные темные стены скал обступили нас со всех сторон.

– Там стоит дом! – одновременно воскликнуло несколько голосов.

И действительно, высоко, на самом краю скалистой стены в глубине бухты виднелась серая хижина, такая одинокая, такая заброшенная в этой пустынной местности. Должно быть, это была резиденция оригинала немца Лернера[25], провозгласившего себя владыкой этого окутанного туманами острова.

Мы скользнули дальше в самую глубину бухты. Стали бросать лот: шесть саженей, пять саженей, четыре сажени