Итак, мы будем различать «сущность для нас» (естественнонаучная интерпретация сущности) и «сущность для объекта» (психологическое понятие цели). Смешение этих категорий часто приводило к недоразумениям; так, отсутствие их прямого различения у Гегеля может создать впечатление того, что он гипостазирует сущность, придает ей самостоятельный творческий импульс, в результате чего достаточно изменить категории, как изменится и сам мир (см., например, Фейербах, 1974-b). На самом же деле Гегель различает эти два вида сущностей, считая подлинно диалектическим исследованием объекта поиски его сущности «для себя», его внутренней противоречивости, саморазличения. Но такая сущность действительно обладает «движущей силой» в том простом смысле, в каком аналогичной «силой» обладает всякий мотив и всякая цель. Такие поиски наличия (или степени) субъективной представленности сущности для объекта (его способности к целепродуцированию) мы и назовем исследованием (познанием) саморазличающихся объектов.
Выделение феноменального и познавательного аспектов рассмотрения саморазличения позволяет нам перейти к важному, с нашей точки зрения, вопросу – выделению уровней саморазличения.
2.3.1. Критерий активности
Поскольку феноменально нам даны лишь некоторые уровни саморазличения, главным аспектом выделения уровней будет аспект познавательный. Первый и наиболее широко употребляемый критерий – критерий активности – уже имплицирован в понятии саморазличения. Он задает два уже известных нам уровня саморазличения: уровень вещи и уровень активности.
На вещном уровне, следовательно, мы получаем объект, в котором никакими доступными нам средствами мы не можем обнаружить активного поведения. Атрибутом такого объекта-вещи является выполнение, т.е. передача движения, сообщенного ему другим телом. На этом уровне, как мы видели, и строится концепция природы как континуума вещей; в рамках этого уровня работает естественнонаучный метод.
Напротив, элементом уровня активности является объект как causa sui, способный к саморазличению и активности, внешне выступающей как поведение. Его атрибутом является спонтанность – способность не только передавать движение, содержащееся во внешнем импульсе, но и генерировать свое собственное движение, свидетельствующее о наличии цели.
Напомним, что критерий активности (жизни) с античных времен является критерием, задающим понятие психического; собственно, для античного мыслителя психика и есть активность, способность к самодвижению. В это же время берет начало многовековая дискуссия по вопросу о применимости критерия активности к тем или иным конкретным объектам. Так, Аристотель, возражая сторонникам панпсихизма, пишет: «Некоторые утверждают, что душа разлита во всем… Такой взгляд вызывает некоторые сомнения. А именно: почему душа, находясь в воздухе или огне, не производит живого существа, а находясь в смеси (элементов), производит. Ведь действительно, говорить, что огонь и воздух – живые существа, – это в высшей степени противоречит разуму, а не называть их живыми существами, если они заключают в себе душу, нелепо» (Аристотель, 1976, с. 391).
Как известно, с некоторыми вариациями дискуссия эта продолжается и по сей день, пронизывая философию средневековья и философию Нового Времени. Так, мы уже говорили, что в Новое Время при объяснении мира и человека постепенно берет верх естественнонаучная абстракция, в рамках которой весь чувственный мир отождествляется с вещью; ей противостоит монадология Лейбница, признающего способность к генерации активности даже у «простой монады».
