Германия: философия XIX – начала XX вв. Том 7. Материализм. Часть 2 - страница 12

Новейшая психология в настоящее время, насколько разногласия доходят до деталей, склонна на основании многочисленных и важных анализов22 предположить более тесную связь пространственного момента с содержанием ощущения, чем это предполагается здесь рационалистической школой. Так называемая нативистская школа в психологии, в фундаментальном обосновании которой вряд ли могут возникнуть серьезные сомнения, доказала, что пространственный порядок ощущений каким-то образом дан им как имманентная особенность. В трансцендентальной эстетике можно вполне признать эпистемологическое положение о том, что понятие протяженного многообразия является условием этого научного определения, и при этом отвергнуть психологические взгляды, на которых основывается изложение Канта. Напротив, показав, что связь пространственного момента с чувственными данными, с одной стороны, особенно в зрении, гораздо более тесная, чем допускает Кант, а с другой, как и в обонянии, гораздо более слабая, чем это следует из формул Канта, можно с полной ясностью подчеркнуть чисто логическую составляющую понятия пространства, которая одна только и является априорной.

Этот результат, который может считаться для нас несомненным, по крайней мере, в той мере, в какой этого требует наш вопрос, благодаря выяснению психологических фактов, может быть прояснен с другой точки зрения. Аргумент, выдвинутый от Галилея до Локка и Канта в пользу разделения пространственных и качественных компонентов восприятия, должен, согласно сказанному, содержать ошибку. Нетрудно раскрыть происхождение той соблазнительной видимости, которая его окружает.

Доказательство в его исторической форме очень просто. Оно восходит к тому факту, что мы никак не можем представить себе тело без протяженности, 23в то время как тепло, цвет, звук, запах и вкус ничуть не трудно вообразить оторванными от него. Теперь не вызывает сомнений, что в определенных пределах такая абстракция возможна. Физик, исследуя воздушные волны, может полностью пренебречь ощущением звука, которое они могут вызвать в рецептивном органе. Эти звуковые волны, которые являются не гипотезой, а результатом реальных наблюдений, не требуют никакого рассмотрения чувства слуха для их однозначного определения. Совершенно вторично и не имеет никакого отношения к природе объективного процесса то, что определенное количество колебаний сопровождается звуковыми явлениями. Но этот класс случаев, к которому относится и пример с теплом, приведенный Галилеем, нельзя безоговорочно считать типичным для всех природных явлений. Напротив, обсуждение обстоятельств, по которым здесь возможна абстракция, учит нас, что существуют определенные пределы для игнорирования качественных аспектов явления. Вибрирующая частица воздуха, очевидно, мыслима в отрыве от любого сопровождающего ее звука, поскольку форма зачатия, которую мы обычно, возможно, обязательно берем за основу, сама по себе не имеет тональной детерминации. Если мы вообще ищем визуального представителя формул аналитической механики, мы представляем себе процесс колебаний оптически; и точно так же, как визуальный образ является полным во всех своих частях, в нем присутствуют все части, необходимые для построения процесса, в той мере, в какой он является видимым. Когда мы смотрим на тело, от которого ощущаем воздействие тепла, или на колокол, звуки которого мы слышим, эти объекты не даны нам в первоначальном единстве их различных воздействий, которые мы затем разлагаем на их самостоятельные компоненты, но дело в том, что, наоборот, соединение сенсорных данных различных органов чувств в единство объекта является лишь результатом опыта, рефлексии; действительно, строго говоря, только наука учит нас, какие звуковые впечатления должны мыслиться вместе с ходом кривой. Если мы можем адекватно определить вещь или процесс через сенсорные данные круга качества, то это ничего не говорит о том, что мы можем отделить от него ассоциативные данные других связанных с ним кругов качества. Аргумент будет решающим только в том случае, если удастся показать, что абстрагирование форм от содержания возможно в пределах одного и того же круга качеств. Когда мы рассматриваем вибрирующую хлопушку колокола, которая является причиной определенного звукового явления, мы не просто выделяем пространственное содержание, но молчаливо предполагаем в нем по крайней мере определенную красочность; звучит ли она или не звучит, сладкая или горькая, приятная или неприятная на вкус, теплая или холодная, никак не обозначается зрительным образом и поэтому не обязательно должна предполагаться в нем на основе оптического восприятия. Но вопрос в том, способны ли мы также мыслить цветом, сохраняя при этом пространственное восприятие.