Германия: философия XIX – начала XX вв. Том 7. Материализм. Часть 2 - страница 15

2. Аргументы механического взгляда на природу

[Продолжение]

Механическое объяснение природы в его универсальной форме, разработанное в XVII веке, теперь также в корне отрицает эту возможность. Звук, который я слышу, имеет реальность только во мне как разумном существе или в моей душе. «Хлопушка в колоколе не имеет в себе ничего звукового, а только движение и только вызывает движение во внутренних частях колокола; поэтому колокол имеет движение, но не звук. Это движение передается воздуху, а воздух обладает движением, но не звуком. Он передает это движение через ухо и нервы в мозг; а мозг имеет только движение, но не звук.26 Так Гоббс в классической форме описывает связь процессов, которые механическое объяснение природы подменяет внешней реальностью.

Декарт впервые нашел великую формулу для обоснования правоты такого взгляда на вещи: она дана во всей структуре его системы, поскольку он шаг за шагом переходит от общего сомнения в реальности всего существующего к реконструкции мира из его элементов, необходимых для мышления. В этом гипотетическом разрушении мира и сотворении мира, которое Гоббс и особенно Бойль затем развили в соответствии с его методологическим содержанием, 27прорывается современное сознание суверенности разума. А поскольку конструктивное мышление протекает экономически, то в качестве элементов конструктивного контекста оно выбирает исключительно количества. Образы мира, которые показывает нам восприятие, не являются реальными: существует только то, что содержится в них, что делает возможным их построение. Соответственно, поскольку математическая физика их не требует, качества исключаются из необходимого систематического контекста событий.

Разложим это рассуждение на отдельные части. Во-первых, введенное здесь понятие количества требует некоторого пояснения. Совокупность предпосылок, на которых математическая физика основывает вывод своих предложений, конечно, можно подвести под собирательное название величин, поскольку они рассматриваются как измеримые элементы. Но в реальном и самом узком смысле этого слова количественно измеряемыми являются только пространство и протяженность. Мы можем измерить только пространственные расстояния, 28даже длительность и изменения во времени могут быть определены только как функции пространственных положений. Нашей универсальной системой измерения является пространство, и тот факт, что только оно поддается количественной оценке, оправдывает право видеть в нем первичное свойство всей природной реальности, которое делает измерение и точную науку возможными в первую очередь. Исходя из этого понимания, Декарт разработал требование, чтобы телесная субстанция мыслилась исключительно как протяженная в длину, ширину и глубину, и чтобы протяженность пространства была ее единственным и существенным атрибутом, поскольку все остальное, что приписывается телу – твердость, вес, движение, протяженность – предполагается.29 В то же время это была задача теории природы, которая никогда прежде не рассматривалась в таком единстве, но и никогда впоследствии не подвергалась нападкам. Ибо теория материи на этой основе, хотя и положила начало величайшему перевороту в физическом представлении о природе, не выдерживает критики даже в качестве идеала.

История механики неопровержимо учит, что к предпосылкам ее построения относится нечто большее, чем простое протяжение, – факт, который уже в эпоху Декарта Галилей, развивая свое понятие импульса, и Гоббс, развивая свое понятие конатуса, приблизили к философскому сознанию. Даже в рамках чисто механической концепции необходимо предположение о реальности, которая не обладает простым протяжением; и в этом проявляется прогресс науки, который имел место в создании динамики, что эта реальность также становится доступной для математической обработки, т.е. для представления функциями пространственных положений. Но это конструктивное отношение к пространству не означает сведение его к простым величинам. Это отношение становится еще более ясным, если мы рассмотрим положение механической физики по отношению к другим наукам о природе. Здесь – по крайней мере, на уровне наших знаний – к специфически механическому поведению вещей добавляются другие способы поведения, которые, во всяком случае, пока, а может быть, и навсегда, не могут быть объяснены механическими условиями; достаточно вспомнить область магнитных и электрических явлений, которые настолько не желают подчиняться механическим понятиям, что их собственный и универсальный характер проявляется все более отчетливо. Немаловажно и то, что подходы, с помощью которых устанавливается связь между качественными явлениями хода природы и измеряемыми величинами, в некоторых случаях находятся в пределах заметного произвола. Если, например, мы измеряем разность температур по разности объемов, то не безразлично, какое теомоскопическое вещество мы берем за основу, ибо эти вещества содержат свои собственные законы и пределы, которые вполне можно учитывать, делая выводы о тепле из наблюдаемых в них определений.