Германия: философия XIX – начала XX вв. Том 7. Материализм. Часть 2 - страница 22

Но психология, со своей стороны, также не в состоянии пролить свет на тайну качественного восприятия. Она признает в них конечные элементы процесса воображения, которые уже не поддаются дальнейшему анализу. Однако ощущения, то есть содержание ощущений, не являются атрибутами духовных субстанций: они столь же чужды и непостижимы в сфере духовной жизни, как и в сфере природных явлений. Известно, что Декарт тщетно пытался найти место для качеств; поскольку его концепция природной реальности не позволяла ему рассматривать их как объективные факты, он должен был представить их как психические или ментальные продукты; но поскольку, с другой стороны, он не мог рассматривать их как простые модификации res cogitans [психического – wp] и при этом они стоят в определенном отношении к материальным процессам, они снова были для него чем-то большим, чем мысль, хотя и путаная. Поэтому он относил их к конъюнкции [соединению – wp] тела и души вместе с чувствами.42 Если не выбрать этот выход, что лишь удваивает трудности, то ощущения в духовной жизни остаются непостижимыми. Следствием этого понимания является то, что для объяснения их отношений, изменений и связей, то есть для их классификации в более общем контексте законов, психология возвращается к материальным процессам, которые должны быть приняты за корреляты этих процессов в нервных частях разумного тела. И на этом круг завершается. Вот почему Гоббс логично перешел к концептуализации ощущений как движений таким окольным путем и поместил их обратно в механическую систему.43

Доктрина субъективности чувственных восприятий никоим образом не решает проблему, заключенную в их актуальности. Присущий чувственным данным характер непосредственной данности, их индивидуальность, абсолютно неустранимы; невозможно также с помощью психологических категорий, таких как бессознательное, понять их в их фактичности, то есть вывести их из чего-то, через что их существование и их особенность становятся прозрачными. Поэтому эта нехватка знания, вытекающая из имманентной особенности самих чувственных данных, не может служить механическому объяснению природы достаточным основанием для отрицания реальности фактического, которое оно не в состоянии постичь. Напротив, в конечном счете она должна занять позицию в вопросе понимания чувственных качеств и процессов движения. XVII век как бы разогнал туман аристотелевских идей, заслонявших произведения природы, и открыл перспективу четкого определения и рационального характера реального. Таким образом, она отказалась от бесплодных споров о природе качеств, их количестве, всей концепции квестов, занимавших средневековую мысль, чтобы направить всю энергию исследований на построение математической механической картины мира. С другой стороны, для взгляда, для которого природа – это бездушный, обожествленный механизм, где человек входит в контекст природы, возникает проблема того, как должно быть понято отношение духа к телу; и в этой проблеме снова заключены все специфические трудности проблемы ощущения. Ни одна попытка решения, появившаяся с тех пор, не смогла их устранить. Таинственность, которая дана в связи между сенсорными фактами и движениями, остается. В дуалистическом ответе чудо формально дано; мы не понимаем, как движение может породить ощущение, но мы его испытываем. Точно так же и параллелистическая гипотеза, как бы она ни была задумана, оставляет факты необъясненными. И все же связь между этими двумя классами процессов должна быть каким-то образом предположена. В интересах физического исследования можно сосредоточиться исключительно на механической структуре реальности, можно пренебречь ее качественной стороной, какой она предстает перед наблюдателем, можно исключить сенсорные содержания, которые, по утверждениям других людей, переживаются ими при определенных условиях: И даже если бы мы могли видеть механическую связь, которая простирается от объекта раздражения к сенсорным аппаратам, от них к центральному органу и от него к двигательным нервам без каких-либо разрывов, мы все же должны предположить в каком-то пункте этого пути, будь то промежуточное звено в причинной цепи или сопутствующее явление определенного участка, происхождение того, что чувствующий человек переживает как сенсорное содержание. Поэтому специфика механической системы не может исключать сосуществования качеств. Могут быть веские основания для ограничения возникновения качеств материальными процессами, подобными тем, что реализуются в органических телах, и в конечном счете может оказаться весьма вероятным, что эти качества следует рассматривать как психические явления нематериальных субстанций, но тем не менее несомненно, что представление о природе, включая органический мир, как о механической системе не дает достаточных аргументов для такого вывода. Напротив, ничто в принципе не мешает нам думать о соответствующих изменениях фактов, связанных с каждым процессом движения во внешнем мире, которые мы можем называть качествами по аналогии с нашими ощущениями.