«Теперь-то я понимаю, – говорит Евгения Константиновна, – что Николай Рубцов по жизни был не на три года старше меня, а на порядок выше по развитию. Запомнился он в белом кашне с грустными, всегда грустными глазами».
В январе 1955 года и завершается хибинский период жизни Николая Рубцова.
Рубцов уехал из Кировска, не догадываясь, что одновременно с ним в этом городе жил другой его сверстник – будущий знаменитый писатель Венедикт Ерофеев.
Взрослые жизни их совершались как бы в различных измерениях, но тогда, в юности, сходства в их коротких жизнях было больше, чем отличий.
Как и Рубцов, Венедикт Ерофеев родился и вырос на Севере – на станции Чупа в Карелии.
Как и у Рубцова, отца Венедикта Ерофеева арестовали, но не выпустили, и на свободу он вышел много лет спустя.
Как и Рубцов, Венедикт Ерофеев воспитывался в детдоме...
Наверняка они – Венедикт Ерофеев учился в эти годы в старших классах школы № 1 – встречались друг с другом, хотя бы в том же «райсарае», который был пристроен к школе №1, но не узнали друг друга.
Впрочем, Рубцов и вообще, кажется, так и не узнал о писателе Венедикте Ерофееве. Знаменитая поэма «Москва – Петушки» В. Ерофеева была написана «на кабельных работах в Шереметьеве осенью 69 года», а в печати появилась, когда Рубцов был уже убит...[13]
И все-таки нечто большее, чем просто казус, чудится нам в этой «невстрече» в небольшом городке двух молодых людей, которым предстоит стать гордостью русской литературы.
Есть что-то очень символичное в этом неузнавании великими русскими писателями друг друга, что-то очень важное для понимания устройства всей русской жизни...
В марте 1955 года Николай Рубцов приехал в Вологду и разыскал здесь отца.
Отец подарил ему свое фото.
На фотокарточке была надпись: «На долгую память дорогому сыночку Коле. Твой папка. 4/III – 55. М. Рубцов».
Как проходила первая встреча с отцом, Николай Рубцов никому не рассказывал.
Он вообще мало рассказывал о своей жизни.
И не из-за замкнутости или необщительности, а просто трудно было говорить об этом...
