Он не хотел возвращаться туда мыслями. Ему по прежнему было больно, эта утрата не отпускала его ни на минуту. Все, что он создал, было во имя сестры. Вся его система, каждая формула и расчет, были выстроены, чтобы защитить и сохранить жизнь таких же детей.
И всё же он невольно думал: если бы тогда уже существовал порядок, который был не иллюзорным, а настоящим. Выжили бы все на том пляже? Снимок продолжал гореть на экране, это была лишь картинка но в ней было больше жизни, чем во всей реальности Адриана. Он опустил глаза, ощущая, как внутри зашевелилось детское чувство всепоглощающей тоски.
Он стёр изображение движением пальцев так, как выдирают занозу. Переключил дисплей обратно на карту Южного сектора: вся карта светилась спокойным зелёным. Репортаж в мини-окне показывал улыбающихся жителей, чистые улицы, пустые стенды полиции.
Однако камера замедлила панорамирование и всего на одно, едва заметное мгновение. Что-то в кадре дёрнулось: пустынная аллея, на которой он увидел разбитую витрину. Показалось ли ему это? Он сам не знал.
– Сэр? – голос внутреннего коммутатора вернул его в реальность. – Подготовка к брифингу Восточного сектора в 10:00.
Адриан коротко подтвердил. Экран погас, растворив чужие лица и голоса, вернув тишину, в которой каждый звук собственного дыхания становился громче, чем любые приказы, обсуждения и отчёты, звучавшие в течение дня.
Он медленно и тяжело опустился на край кровати, его тело только сейчас напомнило, сколько часов подряд держалось в напряженном состоянии.
Его огромные плечи чуть осунулись, не потому что он устал, а потому что впервые за сутки не нужно было никому ничего доказывать и держать марку.
Волосы, как всегда, были уложены идеально – даже в них чувствовалась его одержимость порядком и стремление к точности, к власти над хаосом – но сейчас, впервые за долгое время, он провёл по ним рукой, резко, с раздражением, с какой-то тихой злостью, как будто хотел нарушить этот внешний лоск, чтобы хоть что-то вокруг соответствовало внутреннему беспорядку.
Он откинулся на кровать, а его взгляд медленно скользил по стене, по полу, по рукам, как будто Адриан искал те самые родные стены из его детства, цепляясь за тёплые и родные воспоминания. Не найдя этого, они просто застыли и смотрели в пустоту – туда, где до сих пор жила тихая, почти невыносимая память о тех, кого он не сумел спасти, и о шагах, обратного пути к которым уже не существовало.
И в этом молчании и застывшей позе, не было ни величия, ни грандиозных планов, ни давления мира, он был просто человек, который устал быть вершителем судьбы всего человечества.
⸻
Тем временем по периметру уровня безопасности «Криптона» – небоскреба, который возвышался над базой проекта “Синхронизация”, Хагал обходил датчики. Пальцы в чёрных перчатках едва касались панелей идентификации: точные линии, длинные коды и слегка запотевшая сталь монитора. Он вставил пломбу, закрыл крышку, провёл пальцем, фиксируя время и код проверки.
– Сегодня всё без отклонений, сэр, – доложил ему сержант дежурной смены.
– Продолжайте наблюдение, – ответил Хагал. Голос ровный, будто отшлифованный. Его лицо не выражало никаких эмоций.
Его взгляд задержался на бегущей строке статистики: «Сопротивление – нивелировано». Серые бригады возвращаются на базу. Цифры казались идеальными. Он остался доволен своим отчетом по проекту. Идеальность, как он знал из своей работы в спецорганизациях, всегда служила лучшей маскировкой недостатков.
