Читать онлайн Светлана Непаршина - Глобальная синхронизация

К середине XXI века человечество оказалось загнанным в угол собственным развитием. Технологический прогресс, ещё недавно казавшийся светом будущего, обернулся сетью интриг, которые окутывали, как липкие нити все государства. Разработки ученых, ещё недавно считавшиеся вершиной эволюции, обернулись ловушкой, из которой уже не было выхода. Каждое государство, независимо от официальной идеологии, втайне наращивало ядерный потенциал, готовясь к мгновенному, взаимному и окончательному противостоянию. Мир больше не боролся за территории или идеи – теперь в центре конфликта оказались оставшиеся ресурсы: питьевая вода, редкоземельные элементы, безопасные климатические зоны, полезные ископаемые и доступ к энергии.

Поверхность планеты превратилась в гигантскую шахматную доску, где каждая фигура дрожала от страха быть сброшенной первым ударом. Люди просыпались с чувством тревоги, ложились спать с внутренним холодом, изо дня в день ожидая момента, когда кто-то не справится с грузом ответственности, сделает фатальный выбор и это будет началом катастрофы. Мир стал слишком хрупким, угнетающе-напряженным и слишком непредсказуемым.

В условиях этой всепоглощающей и пожирающей паники и недоверия, в кулуарах власти, куда было не добраться журналистам. Где все протоколы совещаний существовали только в памяти, зародился проект, который позже назовут последним шансом человечества. Тайное мировое соглашение, заключенное между сильнейшими лидерами планеты и влиятельными структурами, породило инициативу, смысл которой заключался не в уговорах жить в мире, не в разработке новейшего оружия, а в перепрошивке человеческого сознания.

Программа «Синхронизация» предлагала избавить планету от хаоса, не подавляя его насилием, а исключив его возможность на нейронном уровне. Чипизация населения должна была устранить причину конфликтов, установив единую, согласованную систему восприятия, мышления и реакции. Людей больше не требовалось убеждать и внедрять идеологию, после подключения они полностью меняли свое мировоззрение.

Проект подавался как обязательный этап, без права выбора, и миллионы приняли его с облегчением, потому что страх оказался куда сильнее инстинкта свободы. Но были и те, кто сопротивлялся, они выбирали свободу. Такие люди исчезали из реестров и уходили в подпольное сопротивление.

Мир плавно переходил на новый уровень, а люди учились улыбаться без тревоги, казалось бы решение найдено! В будущем развитии человечества без агрессии всё выглядело почти идеально.

Но в этой идеальности больше не оставалось места случайности. Так начиналась новая цифровая эпоха. И в самой точке отсчёта стояло всего два человека: один создавал эту систему, веря в то, что он спасает мир, а вторая боролась с ней, отчаянно защищая то, что ещё можно было называть свободной волей.

Небо над мегаполисом казалось неестественно прозрачным. На высоте, где воздух более разреженный, было ощущение – будто кто-то вымыл его до стеклянного блеска. Ни облака, ни градации цвета на горизонте. Только ровный холодный свет который проникал через высокие панорамные окна.

В густых клубах плотного смога, внизу город продолжал жить – в точности со своим графиком, без отклонений и глобальных колебаний. Пешеходы шли размеренно, вереницы машин двигались ровными потоками, на рекламных экранах не мелькало ничего тревожного.

Адриан Кэйт стоял у окна 188-го этажа. Его профиль отбрасывал чёткую тень на гладкую поверхность стены. Он стоял неподвижно уже десять минут. Его взгляд был устремлен вниз. Детали этого урбанистического пейзажа он знал наизусть. Именно он был идеологом этого проекта. Он затаил дыхание в ожидании, когда интеллект его системы оживёт и начнёт мыслить по-новому.

На столе за его спиной , на экране монитора, появилось уведомление. Последний отчёт подтвердил: «Готовность – 99,8%». Ещё два процента останутся за следующими циклами. Погрешности в 0,2% больше чем достаточно, чтобы начать.

В нём не было страха. Его лицо выражало только решительность и лишь по темным теням под его глазами можно было определить его усталость. Поймут ее только те, кто знает цену бессонных ночей и решений, которые за собой несут колоссальную ответственность. Эти люди не просто нажимают на кнопки, они понимают, к чему ведёт тот или иной выбор.

Когда-то он чувствовал в этот момент волнение, даже гордость. Сейчас он чувствовал только холодную собранность без лишних эмоций. Всё, что должно было быть сделано, он прямо сейчас воплощает в жизнь. Самое опасное, что ему необходимо было сделать – это учесть все возможные и опасные развития событий. Сейчас Адриан был уверен – он учел все.

Он – архитектор проекта. И именно в этом была его сила.

На другом конце города, в старом районе, где ещё не снесли постройки, Киара Дакс пересекала внутренний двор. Скользя почти не слышно мимо обветшалых зданий, она осторожно ступала по потрескавшемуся асфальту, оглядываясь так, словно за каждым углом её поджидала опасность.Темные тени, будто небрежные мазки кисти, пересекали дорогу перед ней. Пустые оконные проёмы зияли, словно глазницы давно умерших великанов. Казалось, сам воздух здесь был другим – плотным, липко обволакивая ее кожу.

Под толстым худи у неё на уровне солнечного сплетения был датчик. который передавал импульсы к сфере в ее руках. Это был самодельный блокиратор сигнала. Оружие, которое она собрала своими руками – из обломков, проводов и деталей, найденных на свалках. Каждый шаг к его созданию мог стоить ей жизни, но теперь оно было её единственным шансом против системы. Нелегальное, абсолютно бессмысленное и неэффективное средство по мнению тех, кто давно сдался и больше не верил в сопротивление. Но она всё равно держалась за него, как за единственно возможный шанс.

Где-то в соседнем доме женщина укачивала ребёнка. Далеко, почти шёпотом, работал генератор. До неё доносились обрывки фраз – глухие, искажённые дневным гулом улицы.

Сегодня наступит день, после которого некоторым людям нельзя будет ничего вернуть. В этот день начиналось испытание чипа. Обратный отсчёт запущен. У неё оставалось всего сорок дней – сорок дней свободы и мыслей, принадлежавших только ей. Каждый из них теперь казался последним. Чуть больше месяца, чтобы бороться или принять, сломаться или спастись. Она оставалась последней точкой сопротивления. Времени было слишком мало, Киара знала это. Она должна была что-то предпринять.

______

В глубине центрального здания Global – места где родился проект, за двумя уровнями допуска, Хагал вошёл в зал нейросервера. Он прошёл мимо сотрудников, кивнул дежурному инженеру, проверил два ручных ключа доступа и поставил цифровую печать. Всё шло строго по плану.

Серверы пели свой ровный металлический гул. Хагал был спокоен. Его лицо, как всегда, не выражало эмоций. Даже тем, кто рядом с ним работал бок о бок несколько лет – не удалось сблизится по-настоящему. Его подлинной открытости никто никогда не видел. Нельзя было с уверенностью сказать, что он любит, что вызывает в нём неприязнь, что способно тронуть его душу или, напротив, оставить равнодушным. Всё в нём казалось выверенным, сдержанным и тщательно подогнанным под образ. Те любопытные, которые пытались понять, что за человек скрывается за этой внешней собранностью, натыкались на крепость, которую он построил внутри себя и в которую никого не пускал…

Он знал, что его роль – обеспечивать безопасность этого грандиозного проекта. Он выверенными шагами ее реализовывал.

Тем временем в квартирах, школах, офисах и больничных коридорах одного города, тщательно выбранного для пилотного запуска, люди одновременно получили смс сообщение:

«Активация: завтра, 07:00 по локальному времени. Рекомендовано добровольное подключение».

Некоторые люди смотрели на экраны телефонов с облегчением, другие – с сомнением, но большинство – просто с привычной покорностью.

Они уже привыкли жить с ощущением надвигающегося конца, как с фоном повседневности. И теперь ждали перемен с той же смесью надежды и страха, с какой когда-то ждали второго пришествия Христа— не зная, принесёт ли оно спасение или окончательный суд.

⸻

Адриан повернулся к столу. Сделав плавное движение рукой, под его пальцами включилась проекция – карта глобального охвата. Каждая точка на модели означала человека с имплантированным чипом. Это были не просто сигналы – это были сети синхронизации, связывающие систему в единое целое. Скоро эти люди избавятся от агрессии, как от ненавистной болезни. С исчезновением агрессии они получат свой главный бонус: ускоренную нейропластичность, которая способна переписать привычки, вылечить страхи, освоить любой навык за считанные часы и превратить человеческий разум в постоянно обновляющийся, самосовершенствующийся механизм. Это был идеал, архитектором которого был Адриан.

За последние месяцы по всей планете прокатилась волна беспорядков, протестов, побегов. Никто не ожидал, что сопротивление будет громким и яростным. Люди выходили на улицы с плакатами, забаррикадировались в домах. Преступники на фоне напряженной обстановки устраивали рейды мародерства: взламывали терминалы, грабили. Повстанцы поджигали пункты активации и деактивировали действие чипов. Кто-то верил, что это поможет, кто-то так выражал свой протест, кто-то просто боялся. Большинство людей понимали, что выбора нет.

На официальных брифингах говорили о добровольности проекта. В презентациях для прессы рассказывали о прогрессе и гуманности. В рекламных роликах – о новом мире, где страх и агрессия навсегда уступят место ясности и гармонии. Как архитектор проекта, он гордился тем, что создал систему, способную объединить человечество.

Чипизация началась как обещание новой эры, но слишком быстро стала наказанием за несогласие. Официально программа по синхронизации была добровольная. На деле – за несогласие отнимали доступ к еде, транспорту, работе, затем приходили специальные команды.

Их называли «серые» – мобильные группы, одетые в гладкие защитные костюмы без знаков различия. Они появлялись внезапно: в супермаркетах, школах, на рынках. Эти отряды выбирали людей без криков и лишнего внимания, быстро и без объяснений.

Адриан не владел реальной информацией, он был уверен, что все люди с радостью воспользуются этим шансом. Он не понимал, что этот выбор давно уже сделан за всех, именно системой.

⸻

Киара наблюдала это не один раз. Видела, как исчезала соседка, которая отказалась подписывать согласие. Видела, как из пунта задержания, в который люди попали после отказа делать чипизацию, за ночь исчезла половина людей. Она слышала, как ночью грузовики вывозили тех, кто ещё сопротивлялся. Она знала что те, кто остались пока еще живы, но их разум уже пленили.

Киара понимала, что необходимо что то предпринять, пока не подавили всех и она увела сопротивление под землю. Те, кто не успел сбежать – постепенно замолчали. Те, кто остался спрятались глубоко в подземных городах. Она была одной из тех, кто не сдался из за упорного, почти болезненного принципа, за который она была готова платить всем, что у неё осталось.

Пока город погружался в безмолвное согласие, а знакомые исчезали один за другим, она и те немногие, кто ещё верил в возможность выбора, продолжали собираться в тени старых чердаков, на заброшенных станциях, в шепчущихся глубинах закрытых сетей метрополитена. Их повстанческое движение больше не было разрозненным – медленно оно росло, переплеталось, как корни под землёй, готовые однажды прорваться сквозь бетон.