Не думать. Не думать. Не думать.
На каждой развилке Пальмира сверялась в навигатором на руке, совсем как Колот. Наверное, эти ходы невозможно выучить даже за целую жизнь. Кольеры… Мне было плевать на них. Было плевать, на то, что они где-то существуют. Параллельная вселенная, которая никак меня не касалась. До этого момента.
Мы миновали несколько дверей и остановились. Пальмира подняла руку, что-то нажала на приборе. Раздался тонкий ровный писк:
— Господин, рабыня здесь.
Пара тягучих мгновений молчания и ответ:
— Заводи.
Пальмира провела тонким пальцем по полочке ключа, дверь едва слышно дернулась. Имперка взяла меня под локоть и втолкнула в помещение так, будто я сопротивлялась. Ее рука неожиданно оказалась цепкой и жесткой.
Меня поставили в центре комнаты, под луч прожектора. Я невольно зажмурилась, от резкого света заслезились глаза, и я прикрыла их рукой, которую тут же одернули. Я не видела, кто именно. Не Пальмира — та отошла на несколько шагов и встала, опустив голову. Я различала ее смутный силуэт.
— Жди за дверью.
Это ей. Имперка вновь услужливо склонила голову и тут же бесшумно вышла.
Я все еще слепла, не видела перед собой ничего кроме, отвратительного резкого света, бившего в глаза. Стояла в полной тишине и с ужасом понимала, что меня рассматривают.
— Повернись.
Я развернулась — вновь молчание.
— Повернись.
Меня трясло. Я мерзла. Изо всех сил стискивала зубы. Прожектор стал затухать, и через какое-то время я получила возможность осмотреться. Прямо передо мной на возвышении стояло несколько кресел, в которых сидели мужчины. Я не видела их раньше. Четыре свободных имперца с длинными волосами, два свободных лигура, один из которых, судя по бледному цвету кожи, был полукровкой. Это и есть чертовы держатель Кольер?
У них были совершенно одинаковые взгляды. Презрительные, липкие. На меня смотрели, как на вещь, и от этого осознания все обрывалось внутри. Неужели это можно вынести?
Я вздрогнула, когда чистокровный лигур в черной мантии посмотрел так пристально, что хотелось провалиться:
— Разденься.
Я сглотнула, еще сильнее стискивая зубы. Мне уже доходчиво дали понять, что отныне это может потребовать любой, обличенный здесь властью. Любой, кому только заблагорассудится. Но все внутри наполнялось безотчетным паническим протестом. Я медлила, не шелохнулась.
Лигур подался вперед:
— Одежду долой, рабыня, — приказ прозвучал холодно и ровно.
Я снова медлила. Разум нашептывал, что нужно подчиняться, но я не могла пошевелиться. Нет! Хочу проснуться. Хочу проснуться!
Один из имперцев в зеленом брезгливо махнул рукой куда-то в сторону, и я увидела, как по бокам от меня встали два огромных раба-вальдорца с бритыми черепами.
— Нет! — лигур резко поднялся из своего кресла. — Я сам.
Он медленно направился ко мне, не сводя травянисто-зеленых глаз. Я с ужасом смотрела на него и понимала, что этот лигур не так прост. Не бывший раб, не просто свободный. Этот ублюдок явно был из благородных. Рост, сложение, красивые точеные черты, цвет кожи. Не просто черный — с характерным жемчужно-серым оттенком пепла или графита. Лигур-Аас давно утратил суверенитет, но правящий дом разумно присягнул Императору. Благородные семьи не встали вровень с высокими домами, но и не растеряли своих привилегий. Они были свободнее высокородных.
Он подошел совсем близко, навис надо мной черной тенью. Какое-то время рассматривал, поддел длинными пальцами мой подбородок, поворачивал голову. Хотелось сбросить эту руку, я терпела через силу. Вся сжалась от этого недвусмысленного взгляда. Лигур погладил по щеке, будто наслаждался ее гладкостью:
