Медик отстранился, повернулся к имперцам:
— Увы, господин Элар, вас обманули. Она не девственница.
Я видела, как полыхнули глаза Кондора. Его рука надавила сильнее, и я выгнулась, подаваясь навстречу.
Элар, тот, что в зеленом, стукнул кулаком по подлокотнику:
— Твою мать!
Медик кивнул:
— Но есть и хорошая новость. Лишь единичное проникновение пару лет назад. Как следует девкой не пользовались. Если восстановить преграду, никто не заметит подлога.
Кондор сжал пальцы на моей груди:
— Будет слишком много крови.
Элар перебил:
— Многим это нравится. Требуют восстанавливать снова и снова. К тому же, с каждым разом дефлорация становится все более болезненной. На это тоже есть свои любители. Бывай ты здесь чаще, знал бы, сколько их.
— Я — против.
Элар хохотнул:
— И я даже знаю почему. Ты рук не убираешь с этой шлюхи. Надо же, как она тебя завела! Даже ничего не сделав.
Кондор улыбнулся. На темном лице сверкнули ровные белые зубы:
— Не я приказал накачать ее седонином. Хочешь, чтобы рабыня сгорела? Она может спятить, если седонин не найдет выход.
— Не преувеличивай — это не та доза.
— Хочешь рискнуть? — Он убрал руку: — Что ж, в итоге не мне объясняться.
Без горячей ладони на своем теле я чувствовала ледяную пустоту. Я ловила взгляд лигура, умоляя, чтобы он продолжил, но тот даже не смотрел на меня. А меня крутило. Я ерзала в путах, выгибалась, вымаливая прикосновений, наплевав на свою наготу. С ужасом осознавала, что хочу мужчину. Настолько сильно, что в венах кипела лава. Хотела чувствовать тяжесть чужого тела, пульсирующий член внутри, яростные движения. Я готова была за это умереть или убить. И если бы не путы, удерживающие меня — повесилась бы на Кондора, умоляя трахнуть, как самую грязную развратную шлюху, сама полезла в штаны. Я выворачивалась, стонала, эластичные ремни впивались в запястья.
Наконец, я поймала зеленый взгляд, облизала губы:
— Пожалуйста… — я не узнавала собственный голос. Хриплый, низкий, вибрирующий. — Пожалуйста...
Элар закатил глаза:
— Может и перестарались… Но шлюхой будет отменной, если хорошо воспитать. Если Пальмира ошиблась с дозой — накажите ее. — Бросил медику: — Восстанови.
Кондор обернулся:
— Не сейчас.
— Сейчас. Прямо здесь. И чтобы я видел. Я не предложу заказчику пользованную рабыню. Ты должен это понять. — Он кивнул с усмешкой: — Девка заказана. Не тобой. Слово вашего высочества весомо. Но не в Сердце Империи. И, тем более, не в Кольерах. Сможешь забрать рабыню. После. Если не остынешь. Конечно, если к тому времени от нее что-то останется. Все честь по чести… — Он вновь кивнул медику: — Делай!
Тот вновь закопошился у меня между ног, подсвечивая фонарем. Но не там, где горело. На мгновение меня пронзила резкая боль, срывая стон, но тут же утихла, разливаясь по бедрам, превращаясь в чудовищную смесь муки и дикого неуемного желания.
Медик отстранился:
— Все готово, господин Элар. Желательно не трогать девку несколько дней.
Имперец кивнул:
— Прекрасно. Мы никуда не торопимся. — Он посмотрел на лигура: — Видишь, Кондор: не трогать. С медициной не поспоришь. Впрочем, ее рот можешь использовать, как хочешь. Оставьте ее здесь, пока не вырубится. Только руки развяжите. Пусть сама себе поможет.
Я наблюдала, как они выходят. Все, кроме лигура. Он неспешно обходил вокруг кушетки, елозя по мне ладонью, будто невзначай задевал затвердевшие соски, и меня выгибало, как от удара током. Чувства обострились настолько, что малейшее касание вызывало мучительную эйфорию. Ломку. Его рука скользнула на шею, палец проник в мой приоткрытый рот, и я инстинктивно стала посасывать, касаясь языком. С такой жадностью, будто хотела проглотить. Чувствовала солоноватый вкус его кожи, запах табака.
