Он не мог сосредоточиться ни на чем. Мысли метались, как пойманные в банку мухи, натыкаясь на невидимые стены раздражения и усталости. Работа над глифами стояла на месте. Работа над отчетом продвигалась черепашьими темпами, через силу, сквозь пелену внутреннего сопротивления. А надвигающийся приезд родственников ощущался как стихийное бедствие, которого невозможно избежать.
Величко чувствовал себя загнанным в угол. Ощущение контроля над своей жизнью, над своим временем, над своим разумом – то, что было для него основой основ, – ускользало. Словно невидимые нити тянули его в разные стороны, не давая сделать ни шагу в том направлении, которое он выбрал сам. Раздражение перерастало в тихую ярость, направленную не на конкретных людей или обстоятельства, а на саму эту абсурдную, враждебную комбинацию помех, возникшую так некстати. Так подозрительно некстати.
6.
Величко сидел поздно вечером за кухонным столом, тупо глядя на распечатки пафлагонских заимствований. Шум сверху на время стих – видимо, Петровы взяли перерыв или ушли спать. Но тишина не приносила облегчения. Она была заполнена ожиданием – ожиданием нового витка дрели, ожиданием утреннего звонка в дверь от тети Вали, ожиданием пятничного дедлайна. И еще – ожиданием прорыва в работе с глифами, который казался теперь бесконечно далеким.
Он механически провел линию на полях отчета, потом отложил ручку. Закрыл глаза, потер виски. И именно в этот момент относительного затишья, в паузе между внешним и внутренним хаосом, мысль, до этого мелькавшая лишь на периферии сознания, всплыла на поверхность с новой, настойчивой силой.
Совпадения.
Слишком их много. И все – кучно, как будто по команде. Он начал перебирать их в уме, почти как каталогизировал глифы:
Первый прорыв (структура) – мгновенный сбой компьютера, уничтожение файла. Сразу после.
Формирование гипотезы о глубинной природе языка – немедленный звонок от тети Вали, анонсирующий двухнедельное вторжение. Сразу после.
Нарастающее погружение в работу – внезапное требование дурацкого отчета от Лазарева. Параллельно.
Попытки работать дома, сконцентрироваться – немедленное начало шумного ремонта у всегда тихих соседей. Именно тогда, когда нужно.
Каждая из этих неприятностей, если рассматривать ее отдельно, выглядела совершенно обыденной, «нормальной». Компьютеры ломаются. Родственники приезжают. Начальство дает задания. Соседи делают ремонт. Ну, бывает. В жизни всякое случается.
Но все вместе? Одновременно? Свалившиеся на него именно в тот короткий промежуток времени, когда он взялся за самую важную и самую странную работу в своей жизни? Статистически это начинало выглядеть… подозрительно. Словно кто-то расставлял на его пути барьеры, используя самые обычные, бытовые инструменты, чтобы их было труднее заподозрить.
«А не связано ли это?»
Мысль вернулась. Теперь она была громче, отчетливее. Не просто мимолетное подозрение, а оформленный вопрос, требующий ответа. Не могут ли все эти «случайности» быть звеньями одной цепи? Не реакция ли это на его вторжение в запретную зону Протоглифов?
Он тут же мысленно одернул себя. Бред. Классическая паранойя ученого, слишком глубоко погрузившегося в свою тему. Он устал, он не высыпается, он в стрессе из-за комплекса проблем. Конечно, мозг ищет закономерности даже там, где их нет. Пытается связать несвязанное, найти причину дискомфорта. Это защитная реакция. Нужно просто перетерпеть, разобраться с отчетом, пережить визит родственников, и все наладится. Соседи закончат ремонт. Жизнь вернется в свою колею.
