Он перематывал записи.
Сначала появился еле уловимый шум. Потом возникли пятна, искажения изображения. Лица людей расплывались, движения становились дергаными, как будто камеры видели всё через водяную рябь.
И наконец – он сам, сидящий за столом, но… не двигающийся. Замерший, с пустым взглядом, словно вырезанный из бумаги.
Иногда он вставал и ходил по комнате, но в каком-то слишком замедленном темпе, словно каждое движение давалось с усилием. В какой-то момент экран почернел. Затем – резко вернулось изображение, и Артём уже сидел, опершись лбом о ладони. Всё выглядело нормально. Но прошло два часа.
Он откинулся в кресле и закрыл глаза.
Что бы это ни было – оно внутри. Оно с ним.
Артём открыл цифровой журнал, чтобы записать произошедшее. Нужно было всё зафиксировать – хронологию, ощущения, наблюдения. Он начал с простого:
13:22. Попытка восстановить события утра.
Провал в памяти от метро до кабинета.
Камеры фиксируют искажения изображения.
В ушах – голосоподобные фрагменты.
Пальцы дрожали. Он заметил, как с трудом удерживает стилус – рука сделалась вялая, как после анестезии. Строки получались кривыми, буквы расплывались, будто экран и сам начал расползаться от прикосновения.
Он раздражённо отложил стилус, потер лицо ладонями. Всё тело ломило, как перед лихорадкой. Подсознание упорно нашёптывало, что это не усталость и не болезнь – что-то просыпается, раздвигает его изнутри.
Он сунул руку в карман куртки, висевшей на спинке кресла. Пальцы сомкнулись на кристалле.
Он был тёплым, будто живым. Артём достал его, положил на стол. Камень был неправильной формы, чёрный, с редкими алыми прожилками. Но под светом лампы он вдруг дрогнул, словно в глубине зашевелилось отражение.
Артём коснулся его пальцем.
И мир вывернулся. Мгновенно, без перехода, он оказался в другом месте.
Пустая улица.
Город, но не тот, что он знал.
Здания, словно нарисованные мелом на тёмном фоне. Окна – чёрные, пустые. Асфальт – как нарисованный на бумаге, неровный, нереальный. Над головой – чёрное небо, без звёзд, без луны. В воздухе пахло озоном и гарью, как после удара молнии.
В центре улицы зияла трещина. Прямо в воздухе, между зданиями. Как будто небо и пространство лопнули, и сквозь разлом сочился тусклый бело-серебристый свет. Она пульсировала, как живая.
Изнутри доносилось шептание. Артём не мог разобрать слов, но знал: они обращены к нему.
Он шагнул – и в этот момент всё исчезло. Стук в дверь вернул его в кабинет и в реальность.
– Артём Сергеевич? – голос Лены звучал спокойно. – Пациент на 13:30 пришёл и уже ждет.
– Да… сейчас, – откликнулся он, сглатывая.
Он посмотрел на часы – "13:37".
Несколько минут потерялись. Опять. Он тяжело дышал. Сердце билось в висках. Рука дрожала. Он посмотрел на неё – след от прикосновения к кристаллу остался красноватым, как ожог.
Он ещё не знал, что это была Грань. Но уже чувствовал: реальность больше не цельная. Что-то внутри него треснуло и сквозь эту трещину кто-то смотрит.
***
После приёма Артём машинально заполнил карточку, стараясь не думать о кристалле, который теперь лежал в нижнем ящике стола, завернутый в плотную ткань. Он не знал, зачем взял его с собой. Но идея оставить его в клинике казалась ещё более опасной.
На обед он не пошёл. Сидел у окна, пил воду, пытался сосредоточиться на вещах обыденных, привычных. Не получалось.
К 15:40 в кабинет заглянула Кира.
– Можно на пару минут? – Она выглядела настороженно. Обычно улыбчивая, сейчас она держалась чересчур сдержанно.
