Артём кивнул.
Она закрыла за собой дверь и подошла ближе.
– Всё нормально, Артём Сергеевич?
Он немного напрягся.
– Почему спрашиваешь?
– Ты… как будто не в себе. Сегодня с утра бледный, глаза красные, говорил с пациентом, а потом вдруг исчез из поля зрения камеры – я проверяла журнал. А ещё…
Она замялась.
– Что ещё?
Кира опёрлась на край стола.
– Сегодня ночью кто-то пытался получить доступ к твоей картотеке. Через админ-панель.
Артём медленно выпрямился.
– Кто?
– В том-то и дело – неизвестный АйДи. Служебный вход, но отпечатка не было. Как будто кто-то вошёл без регистрации, с обходом защиты.
Он замолчал, сжав кулаки. Кристалл лежал в ящике – и казалось, будто нагревается, реагируя на разговор.
– Это может быть сбой? – спросил он, стараясь говорить ровно.
Кира покачала головой.
– Нет. Я спросила у системного – лог подтверждён. Кто-то был в системе в 3:11 ночи. Только в твоём профиле.
– Понятно, – тихо сказал он.
– Ты думаешь, это кто-то из охраны? – Кира понизила голос.
– Не знаю. Но если ещё раз что-то подобное будет – дай знать сразу, хорошо?
Она кивнула.
– Конечно.
Когда она ушла, Артём остался в тишине.
"Наблюдают", – он впервые допустил эту мысль осознанно.
Он задумался: кто это мог быть? Пациент исчез. Кристалл странный, да. Но это… было другое. Кто-то явно следит за ним. И, возможно, действует скрытно уже не первый день.
***
Вечерний город светился размытыми огнями, будто кто-то увеличил контрастность и понизил чёткость реальности. Артём шёл домой пешком, отказавшись от метро. Хотел проветриться, собраться с мыслями, но воздух казался затхлым, как в закрытом помещении. Он всё чаще ловил себя на странных ощущениях: как будто за ним следят… но не глаза, а нечто без лица, без формы.
На пересечении двух улиц он остановился у светофора. Редкие прохожие торопливо шагали мимо. Павильон на автобусной остановке мигал поломанной рекламной панелью. Артём нащупал в кармане тканевый мешочек с кристаллом.
Гул в голове вернулся. Только теперь это был не просто шум. Это был гимн. Низкий, как органный аккорд, вибрирующий прямо в черепе.
Слова невозможно было различить, но он ощущал смысл – как запах или цвет. Они пели о перепутье, о границе, о том, что приближается.
Он встал, цепенея, посреди улицы. И тогда… всё застыло.
Огни фонарей вспыхнули и сменили цвет – стали медно-зелёными. Машины остановились, но не с визгом тормозов – они словно погрузились в воск.
Люди продолжали двигаться, но замелено, как в воде, на глубине. Их лица дрожали, искажались, расплывались, будто были написаны по стеклу под дождём.
Он почувствовал, что что-то меняется. Пространство перед ним взвилось рябью, как поверхность воды, которую тронули пальцем. Только вместо воды был воздух. А за рябью – нечто.
Мир, вывернутый наружу. Мир, где нет формы, а только намерение.
Он не мог это описать. Только видеть и даже это было больно. Как будто глаз зашёл слишком глубоко. Как будто разум стал зрением.
Грань.
Он стоял перед ней.
В кармане кристалл вибрировал всё сильнее. Он сжал ткань, в которую завернул кристал, и боль обожгла ладонь.
Шаг. Всего один назад или вперёд, он не понял, куда именно, но всё вернулось. Свет снова стал обычным.
Машины задвигались, люди пошли, кто-то в наушниках прошёл мимо. Реклама замигала, как прежде.
Он стоял посреди тротуара, один, с сердцем, бьющимся, как у зверя.
Артем посмотрел на ладонь, на которой появился ожог. Свежий, тонкий, и чёткий, как клеймо – спираль, уходящая в точку.
