Сглотнув вставший в горле комок, я сипло осведомляюсь:
– Ты сказал об этом Хелене?
– Нет, мы ей не рассказали. Она и сейчас ничего об этом не знает, и ты тоже не говори, – два голубых озера его глаз пристально глядят на меня из-под челки. – Я просто отвлек тогда внимание этой женщины на себя, – невеселый смешок, – ей, может, и нравились молоденькие мальчишки, но мной она тоже не побрезговала...
Я гляжу на него большими, распахнувшимися от ужаса глазами, а молодой человек успокаивает меня:
– Нет, ну не всё было так страшно, как ты себе представляешь, – улыбается он. – Мне было двадцать, и я давно был не девственник, а с ней было даже забавно... в постели.
– Отвратительно! – не удерживаюсь от комментария, и комнату оглашает звонкий смех Доминика. Он такой заразительный, что я и сама улыбаюсь, не в силах сдержаться, хотя, видит бог, то, о чем он мне поведал, смешным нисколько не кажется.
– Так ты простишь меня, Джессика? – интересуется Доминик.
– За то, что заподозрил во мне интерес к своему несовершеннолетнему брату? Нет, Доминик, не прощу, – отвечаю с улыбкой.
– Друзья зовут меня Ником... – говорит он. – Можешь тоже звать меня так. А Паулю, между прочим, шестнадцать, я же в шестнадцать... э, дай подумать... был уже предостаточно опытным в этом деле...
Зажимаю уши ладонями.
– Слышать ничего не желаю! Твоя жизнь – твое личное дело, а Пауль совершенно другой... Он мальчик домашний и тихий. Вы с ним разные! Даже не сравнивай.
– Я тоже мальчик домашний и тихий! – наигранно возмущается Ник. – Разве не видно?
Не понимаю, как получилось, что я, настроенная на конфронтацию с этим мальчишкой, веселюсь с ним, как с другом. Даже отчасти флиртую…
– Ничуть. Ты – дамский угодник, который через чур любит себя, – произношу, констатируя факт. – Ты щеголял предо мной в одном полотенце с таким самоуверенным видом, словно весь мир покоится у твоих ног… Ты красив, и знаешь об этом.
– Так и знал, что ты не можешь забыть мои идеальные кубики пресса!
– Прекрати. – Качаю я головой. – Не хочу опять с тобой ссориться.
– Значит, мир? – Доминик протягивает мне руку, и мы закрепляем перемирие крепким рукопожатием. – И я могу сказать Паулю, что мы с Джессикой Вагнер друзья?
– Друзья?
Бровь Доминика многозначительно вскидывается.
– Не хочешь быть моим другом? Это удар ниже пояса, – сетует он.
Усмехаюсь и говорю:
– Дружбу надо заслужить. Уверен, что готов приложить усилия для этого?
– Ради тебя всё, что угодно.
Он произносит это с улыбкой, возможно, даже чрезмерно высокопарно, словно клятву на крови, но я знаю, что он абсолютно серьёзен, и, откусывая от «кекса примирения», скрепляю тем самым наш дружественный союз.
7. 6 глава
«Зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь».
************************
День рождения Доминика приходится на седьмое июля, и Хелена решает в честь такого события устроить пикник в городском парке. Тихие посиделки в домашнем кругу показались ей скучными, «стариковскими», как выразилась она, и, подключив к обдумыванию предстоящего торжества не только фантазию, но и наших младших детей, она в конце концов, и придумала это.
– Джесс, не забудь про салфетки! – напоминает она, направляясь с корзиной еды к припаркованной у дома машине. – И фужеры… фужеры, Джесс, тоже надо бы прихватить!
Фужеры давно упакованы и дожидаются в одной из коробок – мы как-никак готовимся несколько дней кряду, – но Хелена, взвинченная и возбужденная, снова и снова напоминает о том, что мы, возможно, забыли. Ей хочется, чтобы праздник любимого сына удался на славу, и я ее понимаю, но от этого я не меньше ощущаю себя загнанной лошадью, вот-вот готовой свалиться на ноги.
