– Так ты сегодня никуда больше не собираешься? – интересуюсь у Ника.
– Нет.
– А как же твоя вечеринка?
– Никак.
Немногословно, однако, но радует уже то, что мне не придется дожидаться Хелену…
– Тогда я могу возвращаться домой? Присмотришь за Томми?
Доминик опускает брата в кровать и укрывает его, заботливо подтолкнув края одеяла.
– Да, конечно, я присмотрю за ним, – отвечает, одарив меня взглядом. – Тебя проводить?
Я хочу возразить, что не стоит ему отлучаться от брата, как сам Томми открывает глаза и берет меня за руку.
– Тетя Джессика, расскажите мне сказку! Пожалуйста, – просит он умоляющим тоном.
Просьба не внове: Пауль частенько потчует братика сказками.
– Какую сказку ты хотел бы услышать? – спрашиваю у Томми, и его личико в свете бледной настольной лампы лучится хитринкой.
– Про короля с ослиными ушами! – Ну, конечно, стоило догадаться, ведь то его любимая сказка.
– Хорошо, я расскажу тебе сказку про короля с ослиными ушами, а ты закрывай глазки и засыпай. – Скидываю балетки, и, пристроившись под боком у мальчика, ощущаю, что говорится, затылком, внимательный взгляд его брата, наблюдающий за нами.
– Могу я тоже послушать? – интересуется он, присаживаясь с другого края кровати. – Никогда этой сказки не слышал.
– Совсем никогда?! – удивляется маленький Томми. – Но ведь ты такой взрослый, а взрослые знают всё-всё...
Доминик хмыкает, щелкая брата по носу:
– Тебе повезло иметь брата и такую вот Джессику, рассказывающих на ночь сказки, у меня таких не было. – И ко мне, поясняя: – Мама, знаешь ли, не сильна в сказках, как и в принципе… в материнстве. Это сейчас она стала другой… В силу ли возраста, или ты на нее благотворно влияешь. – Он смущает меня своим пристальным взглядом. – В любом случае, сказок в детстве мне не читали… Так могу я остаться?
Мне становится донельзя жалко того маленького Доминика Шрайбера, который, лишившись отца, оказался рядом с влюбленной по уши матерью, не особо озабоченной его чувствами.
– Это твой дом, тебе незачем спрашивать, – отвечаю осипшим от волнения голосом.
И Томми, протянув брату маленькую ладошку, усаживает его рядом с собой. Доминик тут же располагается на постели, подложив свободную руку под голову.
Сейчас, в полутьме маленькой комнаты, он как-то по-особенному хорош: густые тени от ресниц на щеках, дневная небритость на красиво очерченных скулах – и глаза, будто таящие что-то. Нашептывающие. Манящие.
Я, наверное, слишком долго гляжу на него, так как Томми напоминает:
– А сказка?
– Я тоже заждался, – усмехается Доминик, делая вид, что не знает о том, что я рассматривала его.
Удивительно неоднозначный молодой человек: то серьезный до дрожи, то совершенно несносный в своей несерьезности.
– Итак, в одном королевстве жил да был добрый и умный король… – начинаю я свой рассказ и примерно на половине истории по мерному и глубокому дыханию мальчика понимаю, что Томми благополучно уснул. Замолкаю, чтобы окончательно убедиться, так ли это, и Доминик, тоже казавшийся спящим, так как ни разу не шевельнулся с тех пор, как я начала свой рассказ, вдруг вопрошает:
– А дальше? Остановилась на самом интересном.
Гляжу на часы: начало третьего ночи.
– Думала, ты уснул, – отвечаю, осторожно пошевелившись.
А он возьми и скажи
– Как можно уснуть рядом с тобой? – И мгновенно, не дав мне опомниться, добавляет: – Мне, действительно, хочется знать, чем закончится эта история. В детстве, бывало, Пауль полночи пересказывал мне прочитанные им книги... Я любил его слушать.
