Наступила тяжелая пауза. Даже треск костра, казалось, стал тише.
– И что теперь? – наконец нарушил молчание Ратибор. Его вопрос был практическим, лишенным страха. Это был вопрос воина, которому объяснили диспозицию врага.
– Теперь мы должны найти их раньше, чем они проведут следующий обряд, – ответила Зоряна, ее голос снова обрел стальную твердость. – Потому что с каждой жертвой, с каждой высосанной душой, они становятся сильнее. А сквозняк из Нави – шире. Холод расползается. Они ищут места Силы. Места, где связь между мирами и так тонка: древние капища, старые топи, погосты. Эта Гнилая Топь была одним из таких мест. И они оставили след. Не на земле, не в грязи. Они оставили его в духе. Ядовитый, как жало змеи. Я могу попытаться его почуять, пойти по нему. Но… – она запнулась. – Но они тоже знают, что их могут искать. Они умны. Они будут лгать. Они будут путать следы, оставлять ложные тропы, натравливать на нас и людей, и тени. Они превратят это расследование в смертельный лабиринт.
Ратибор посмотрел на языки пламени, которые пожирали темноту, потом на своего огромного, яростного побратима, затем на изможденную ведунью. Его армия. Кувалда и скальпель. А он сам – воля, что направит их. Он понимал, что охота началась. И неясно было, кто в этой охоте зверь, а кто – охотник.
– Значит, будем распутывать, – сказал он так просто, будто речь шла о спутавшейся веревке. – Нить за нитью.
Они будут охотиться на тени.
Утреннее солнце, пробивавшееся сквозь туманную дымку над Днепром, казалось наглым и неуместным. После липкой, беззвездной тьмы в лесу и ледяного дыхания Нави, обычная жизнь Киева выглядела хрупкой, фальшивой театральной декорацией. Ратибор въехал в город с чувством, будто несет внутри себя склянку со смертельной чумой, и одно неосторожное движение может заразить все вокруг.
Разговор с князем был коротким и предсказуемым. Ратибор доложил сухо: «Враг не прост. Я взял в помощь знающих людей. Идем по следу». Он намеренно использовал расплывчатое «знающих», и Ярополк, которому сейчас было не до мистических тонкостей, не стал уточнять. Его политическое чутье требовало одного – результата. Он хотел голову на блюде, будь то голова колдуна, варяга или боярина-изменника. Ему было все равно, чья.
– Просто принеси мне головы, воевода, – бросил он на прощание, и в этом приказе было больше страха за свой трон, чем за свой народ.
Их убежище было глубоким, выложенным камнем погребом под заброшенной лавкой кожевника на самом краю Подола. Здесь пахло сырой землей, плесенью и остатками старого, прокисшего вина. Единственная сальная свеча, поставленная Ратибором на перевернутую бочку, бросала на стены дрожащие, уродливые тени, превращая маленькое помещение в подобие древней гробницы. Это было идеальное место для совета тех, кто собирался охотиться на призраков.
– Все капища, все старые погосты, все места, где собираются эти бородатые волхвы старой веры – надо проверить! – прорычал Всеслав. Он не мог стоять на месте и мерил шагами тесное пространство, отчего его тень металась по стенам, как огромный, пойманный в клетку зверь. Он легонько подбрасывал в руке свою секиру, словно она была продолжением его руки. – Нагрянуть разом, перевернуть все вверх дном! Тряхнуть как следует! Раскроить пару черепов, и кто-нибудь обязательно споет, как соловей!
– И тогда они затаятся так глубоко, что мы их и за сто лет не найдем, – спокойно, почти бесцветным голосом возразила Зоряна. Она сидела на старом деревянном ящике, неподвижная, как изваяние, и ее спокойствие было более пугающим, чем ярость Всеслава. – Или подставят нам невинных, и мы обагрим руки кровью не тех, кого ищем. Ты предлагаешь рубить топором по воде, Медведь. Убьешь много мальков, но большая рыба лишь посмеется и уйдет на дно.
