Ярополк с силой ударил кулаком по столу, отчего подскочили серебряные кубки.
– А если мы будем сидеть сложа руки и размышлять, они убьют нас всех поодиночке! Сначала Любомира, потом боярина, потом меня! И мой «любезный» братец войдет в Киев как спаситель! – он подошел к Ратибору вплотную, его лицо было искажено. – Ты. Найдешь. Доказательства. Вины. Олега. Ты возьмешь своих людей, поедешь в его земли и вытрясешь правду из его ближайших бояр. А если ты не сможешь… то я найду того, кто сможет. Того, кто будет менее щепетилен.
Взгляд Ярополка был холодным и окончательным. Он не слушал. Он уже принял решение.
Ратибор понял, что попал в ловушку. Теперь он был зажат между двумя огнями. С одной стороны – настоящий, невидимый, сверхъестественный враг, который плетет паутину из теней и смерти. С другой – его собственный правитель, ослепленный паранойей и политическими интригами, и эту паранойю настоящий враг умело и расчетливо подогревал.
Любой шаг был неверным. Пойти против князя – лишиться головы. Повиноваться ему – развязать войну, которая уничтожит все, что он пытался защитить.
Капкан захлопнулся.
Глава 15: Отравленное Подношение
– Мы теряем время, гоняясь за призраками, которых они нам подсовывают, как объедки собакам, – голос Зоряны в спертом воздухе погреба был хрупким, как тонкий лед, но под ним чувствовалась стальная твердость. Ее лицо, в мерцающем свете единственной свечи, было изможденным, осунувшимся, под глазами залегли глубокие, фиолетовые тени. Тьма, с которой они столкнулись, питалась не только своими жертвами, но и теми, кто смел на нее охотиться. – Мы играем по их правилам, в их кровавые поддавки. Нужно перестать искать людей. Нужно начать искать Зло.
В ее словах была отчаянная, окончательная правота. Ратибор молча кивнул. Политический лабиринт, выстроенный для них, был смертельной ловушкой, и единственный выход из него – не вперед, а в сторону. В иной мир.
Той же ночью, когда Киев замер в своем параноидальном сне за запертыми дверьми, они готовились к ритуалу. Зоряна поставила на утоптанный земляной пол широкую черную глиняную чашу, настолько темную, что она, казалось, впитывала скудный свет. Она налила в нее ледяную воду из потаенного лесного родника, о котором знала только она. Вода была кристально чистой. Пока.
– Нужна кровь. Якорь, – прошептала она. Острым осколком обсидиана, черного и блестящего, как застывшая ночь, она без колебаний провела по своей ладони. Глубоко. На белой коже мгновенно выступила, а затем хлынула темная, густая кровь. Она подставила руку над чашей, и тяжелые капли упали в воду, расходясь в ней рваными, дымными облаками. – Кровь той, что видит.
Она посмотрела на Ратибора. – И кровь того, кто действует.
Ратибор не колебался. Он вытащил свой боевой нож и, не отводя взгляда от ее глаз, полоснул по своей ладони. Он сделал это с той же будничной решимостью, с какой чистил рыбу или перерезал глотку врагу. Его кровь, смешавшись с ее, окрасила воду в мутный, буро-красный цвет. Это было не просто подношение. Это был договор. Клятва, скрепленная не словами, а жизнью.
Зоряна зажгла туго скрученные пучки трав. Воздух наполнился горьким, тяжелым, дурманящим дымом. В нем был запах полыни, сухого корня морока и чего-то еще, от чего начинала кружиться голова и искажалось зрение. Всеслав стоял у входа, как каменный идол, сжимая в обеих руках свою секиру. Его лицо было напряжено, желваки ходили ходуном. Он не боялся смерти в бою, но эта невидимая, ползучая магия вызывала в нем первобытный, животный ужас.
