Ратибор поднялся, вытирая руки о штаны. Он посмотрел на избитые, униженные лица варягов, на разгромленную баню. Ярость схлынула. Осталось лишь холодное, горькое понимание.
– Нас подставили, – процедил он сквозь зубы.
Всеслав, тяжело дыша и вытирая кровь (чужую) с костяшек пальцев, сплюнул на пол.
– Знал, что они невиновны. Но морды им набить все равно было приятно.
– Они знали, что мы пойдем по этому пути, – продолжил Ратибор, игнорируя его. – Они знали о вражде русичей и варягов. Знали о хвастовстве Свена. Они хотели, чтобы мы потеряли время, чтобы мы ввязались в кровавую кашу с наемниками. Они играют с нами, как кошка с мышью. Отвлекают наше внимание, пока готовят новый удар.
Провал с варягами был для Ярополка не просто неудачей, а публичным унижением. Город гудел, что его дружина способна лишь калечить невинных наемников, в то время как настоящая смерть свободно гуляет по улицам. Гнев князя превратился в холодную, змеиную ярость, ищущую выхода.
И выход нашелся. Слишком быстро. Слишком удобно.
На следующий день дружина, прочесывающая леса под Киевом, «случайно» наткнулась на какого-то оборванца. Полуголый, безумный, он бродил между деревьями, что-то бормоча себе под нос, и вырезал на коре деревьев странные знаки. Его схватили и приволокли в Киев.
Ратибор увидел его в княжеском подвале. Это был не человек, а жалкая, сломленная оболочка. Его глаза были пустыми, тело покрыто синяками и следами от веревок. Рядом с ним стоял княжеский палач – приземистый, молчаливый детина с огромными руками и мертвыми глазами, и одного его присутствия было достаточно, чтобы понять, что происходило в этих стенах.
Оборванец «сознался». Он назвал себя послушником тайного культа и под пытками – а Ратибор не сомневался, что пытки были долгими и изощренными, – указал на своих хозяев.
И это были не просто безымянные колдуны-язычники. Нет. Пленник, захлебываясь слезами и кровью, поведал историю куда более выгодную для князя. Он утверждал, что служит людям Олега Древлянского, брата и главного политического соперника Ярополка. По его словам, хитрый и амбициозный Олег, пользуясь паникой в Киеве, решил нанести удар. С помощью жрецов древней, запрещенной веры он насылает «сухую смерть» на киевскую знать и купцов, чтобы ослабить Ярополка, вызвать бунт и под шумок захватить Золотой стол.
Ратибор слушал монотонный отчет палача, и его скулы каменели, превращаясь в желваки. Это была ложь. Идеальная, выверенная, бьющая точно в цель – в самое сердце страхов Ярополка. Искуснее и в тысячу раз опаснее, чем грубо подброшенная фибула.
– Он лжет, – тихо, но твердо сказал Ратибор, когда они остались с князем наедине в его палате. В голосе не было сомнения. – Посмотрите на него. Его сломали. Его заставили сказать то, что вы хотели услышать.
– Или он, наконец, сказал правду под страхом смерти! – взвился Ярополк. Его глаза лихорадочно блестели. Он уже поверил в эту ложь, потому что она была удобна и понятна. – Я всегда знал, что мой братец – коварная змея! Я знал, что он не остановится ни перед чем! Это его почерк! Не вступать в открытый бой, а бить исподтишка, чужими руками, сеять панику и ждать, пока плод сам упадет ему в руки!
– Княже, подумай, – Ратибор старался говорить спокойно, но его голос был напряжен. – Если мы сейчас ударим по людям Олега, если обвиним его в колдовстве и убийствах без веских доказательств, начнется усобица. Олег не станет молчать. За ним древлянские леса, полные воинов. Киев захлебнется в братской крови. Начнется война, которая ослабит нас всех. Именно этого, возможно, и добиваются наши настоящие враги, кто бы они ни были. Они хотят, чтобы мы поубивали друг друга.
