Люди говорили не о разбойниках. Разбойники грабят и режут. Это было другое. Шепот обрел имя. «Сухая смерть». «Ледяной мор». Старухи, крестясь или бормоча старые заговоры, вспоминали сказки о Маре, богине зимы и смерти, что приходит ночью и выдыхает жизнь из спящих, оставляя после себя лишь пустые, холодные оболочки.
Паника, до этого тлевшая под спудом ежедневных забот, вспыхнула ярким, уродливым пламенем. Она изменила город. Шумные улицы Подола стали стихать задолго до заката. Едва солнце начинало клониться к Днепру, люди запирали свои лавки, загоняли скот и наглухо закрывали двери и ставни на все засовы. Город, еще вчера живший до глубокой ночи, теперь вымирал с наступлением сумерек, превращаясь в лабиринт слепых, напуганных домов.
Страх стал товаром. Ушлые знахари и сомнительные ведуны, выползшие из своих нор, торговали защитой. За бешеные деньги продавались волчьи зубы, медвежьи когти, заговоренные пучки чертополоха. Цены на серебро и соль взлетели до небес. Серебряными гвоздями обивали пороги. Солью очерчивали круги вокруг кроватей, надеясь, что она обожжет ноги нечистой силе. Дым от окуривания изб можжевельником и полынью стоял над городом таким густым туманом, что щипало глаза.
Страх родил подозрительность. Сосед перестал доверять соседу. Любой чужак, любой нищий, любой человек со «странным» взглядом автоматически становился подозреваемым. Начались драки, обвинения в колдовстве, самосуды. Дружина едва успевала разгонять толпы, линчующие очередного «пособника тьмы».
Князь Ярополк был в ярости. Но его ярость была рождена не состраданием к своему народу, а холодным, липким страхом за свою власть. Он вызвал Ратибора к себе в палаты, и на этот раз не было ни бояр, ни свидетелей.
– Ты упустил их! Они уже в городе! – кричал он, мечась по палате, как зверь в клетке. Его красивое лицо было искажено гневом и страхом. – Ты слышишь, как замолчал город?! Это не тишина, Ратибор, это мой погребальный звон! Народ ропщет! Бояре смотрят на меня волком! Сегодня ко мне приходили старейшины – они боятся выходить из своих теремов! Они говорят, что я не могу защитить их даже в собственных домах! А если я не могу защитить их, зачем им такой князь?!
Он резко остановился и впился в Ратибора взглядом.
– Мне нужен виновный, Ратибор! Немедленно! Мне все равно, кто это будет! Приведи мне того, на кого я смогу указать пальцем! Мне нужна голова! И она нужна мне была вчера!
Ратибор молчал. Он понимал, что князю нужен не преступник, а козел отпущения.
Вечером того же дня этот «виновный» нашелся. Гридни, усиленно патрулирующие Подол и переворачивающие каждый закоулок, «нашли» улику. В грязной сточной канаве, в паре десятков шагов от дома Любомира, что-то блеснуло. Это была серебряная фибула, застежка для плаща.
Работа была тонкой и явно не славянской. Два переплетенных дракона или змея кусали друг друга за хвосты, образуя круг. Скань, чернение… Варяжская работа. Дорогая и узнаваемая.
Улика лежала на самом видном месте, будто ее не потеряли, а аккуратно положили, ожидая, когда ее найдут. Идеальный след. Слишком идеальный.
