Дом Зоряны, низенький, но крепкий и аккуратный, стоял в самом центре этой аномалии. Он не казался испуганным или чужим здесь – он был ее сердцем. У низкого порога висели тугие пучки чертополоха, пожелтевшей полыни, и на кожаных шнурках покачивались обереги: просверленные речные камни, волчий клык и черный, блестящий череп ворона.
Ратибор и Всеслав остановились у низкой калитки. Медведь, который без страха шел на вооруженный строй, здесь чувствовал себя неуютно. Он беспокойно переминался с ноги на ногу, и его огромная фигура казалась неуклюжей и чужеродной в этом тихом, заряженном силой месте. Он крепче сжал рукоять своей секиры – не для боя, а для уверенности.
– Не люблю я это место, Рат, – пророкотал он вполголоса. – Воздух тут… колючий. Тут бабы приходят порчу на мужей наводить да зелья приворотные варить. У меня конь тут встал как вкопанный, не пошел дальше. А от этой твоей ведуньи говорят, молоко в крынках киснет.
– Молчи и жди, – оборвал его Ратибор. Он не чувствовал страха. Он чувствовал Силу. Древнюю, нейтральную, как сама природа. И он пришел просить ее о помощи.
Тяжелая дубовая дверь открылась прежде, чем он успел поднять руку, чтобы постучать.
На пороге стояла Зоряна. Она не была ни уродливой старой каргой, какой ее рисовали в пьяных россказнях, ни юной девой с цветами в волосах. Она была женщиной без возраста. Ее темные волосы густо тронула серебряная седина, но лицо было гладким, без единой морщины, как речной камень, отшлифованный тысячелетиями текущей воды. Ее глаза были цвета грозового неба перед ливнем, пронзительные, пугающе умные, и смотрели они, казалось, не на тебя, а сквозь тебя. От нее пахло полынью и дымом, чисто и горько.
– Ты принес с собой холод, воевода, – сказала она вместо приветствия. Ее голос был тихим, почти шепотом, но он проникал под кожу, как мороз. – И запах мертвой крови. Той, в которой не осталось ни капли жизни.
– Мне нужна твоя помощь. Твой взгляд, – прямо сказал Ратибор.
– Князь щедро платит за мои травяные сборы от лихорадки и мази для ран, – ровно ответила Зоряна, не отводя взгляда. – Но мой взгляд ему не по карману. Он слишком дорого стоит.
– Плачу не я и не князь, – жестко, отрезая путь к торгу, сказал Ратибор. – Плата будет другой. Ты всю жизнь слушаешь, как дышит мир. Слышишь, как растет трава и течет сок в деревьях. Так вот, сейчас мир болен. Кто-то вонзил в него гнилую, отравленную занозу. И если ее не вытащить, он сгниет заживо изнутри. Я пришел к тебе не за приворотом, ведунья. Я пришел за лекарем. Для всего мира.
Зоряна долго, не мигая, смотрела на него. Ее взгляд стал глубже, словно она вчитывалась в невидимые письмена на его душе. И Ратибор понял, что она видит не его слова, а образы, что стояли за ними: серый, высушенный труп, окаменевшего духа, мертвую, растрескавшуюся землю и исковерканную, кровоточащую тьмой руну.
– Равновесие нарушено, – наконец прошептала она, и в ее голосе прозвучало эхо его собственного ужаса. – Я чувствую это несколько дней. Сквозняк. Дует оттуда, откуда не должно.
Она сделала шаг в сторону, открывая ему проход в свой дом, наполненный запахами трав и тенями.
– Показывай, где рана.
