– Ладно, – согласился я. – Давайте так. Мы играем партию сейчас, и если я хорошо сыграю этот дебют, то мы оставим его. А если нет, то, так уж и быть, возьмем на вооружение «сицилианку».
Александр Иваныч фыркнул и сделал первый ход белой пешкой на е4, а я ответил ему черной на с6. Я раскачивался на деревянном стуле на хлипких ножках, отталкиваясь от пола и иногда придерживаясь пальцами за кромку стола.
– Сосредоточься! – рыкнул тренер, и я покорно сел ровно.
На пятом ходу я уже вывел двух коней, а Александр Иваныч развил обоих слонов. Под моим контролем находился центр, и я почувствовал, как у меня взмокла спина. Рубашка неприятно прилипла к тощим лопаткам, но это не помешало сосредоточиться: я уверенными движениями переставлял фигуры и с азартом хлопал по шахматным часам.
В миттельшпиле я занял свободные вертикали ладьями, сохранил слонов и шагнул конем на поле с3, одновременно напав на ладью и поставив королю шах.
Александр Иваныч вздохнул.
– Ладно, играй свою Каро – Канн.
Я расплылся в довольной улыбке.
– Еще партию?
* * *
Меня разбудили в шесть утра наглым постукиванием по деревянной двери моей комнаты. Я с трудом продрал глаза, закутавшись по самый нос в одеяло. За окном еще не рассвело, и в комнате повисла темень. На ощупь я стукнул по кнопке ночной лампы, и пространство озарил слабый свет.
– С днем рождения, – улыбнулась Ира, заглянув в комнату.
Она держала в руках маленький шоколадный торт, на котором стояли крупные свечи в виде цифры пятнадцать. Они быстро плавились, их позолота скатывалась, оставляя после себя обычный светло-молочный воск.
Ира шла по комнате медленно, чтобы огоньки не погасли, и, казалось, даже задержала дыхание. Я потянулся было к торту, чтобы задуть свечи, но Ира предупредительно покачала головой.
– А желание ты загадал?
Опомнившись, я выпустил набранный в легкие воздух в другую сторону. Свечи продолжали плавиться, и пара капель воска уже попала на шоколадную глазурь.
«Хочу стать гроссмейстером», – загадал я. Но решил, что это желание сбудется еще очень нескоро.
«Хочу выиграть турнир».
И опять передумал. Я знал, что у меня большие шансы победить, несмотря на то что это мой первый международный турнир.
«Хочу, чтобы папа меня не бил».
На глаза навернулись слезы, и я быстро задул свечи.
– Поздравляю! – воскликнула Ира и поставила тарелку на тумбочку. В кармане белого рабочего фартука у нее лежал маленький острый нож, захваченный с кухни, и она ловко разрезала торт.
– А ложки…
– Ой… Забыла! Сейчас, мой хороший, – опомнилась она и выскользнула из комнаты.
С восторгом посмотрев на торт, я откинулся обратно на кровать и громко зевнул. В коридоре горела люстра, и из приоткрытой двери в щель пробивался свет. Там же отразилась тень, только она была не похожа на Ирину.
В двери стоял папа. Я тут же подобрался и сел, поджав под себя ноги и натянув одеяло на острые коленки.
– Пап? – позвал я.
– Не спишь уже? – с напускным удивлением спросил он. Наверняка ведь стоял там долго и знал, что не сплю. – С праздником, Рудольф.
Он не позволял себе лишних движений и в комнату мою прошел всего на пару шагов. Руки папа спрятал за спину.
– Ира испекла мне торт, – улыбнулся я. – Хочешь позавтракать тут, с нами?
Папа медленно приблизился к тумбочке.
– С удовольствием. У меня есть для тебя подарок.
Он протянул небольшую черную коробочку из дорогого пластика с зеркальными металлическими вставками. По размеру она напоминала упаковку для ювелирных украшений, но не была бархатной, какими я их обычно видел, поэтому удивился, но осторожно взял подарок из рук отца.
