Наконец Лайош остановился у массивного мраморного памятника, выточенного в виде людских фигур, – одна из них сидела на явном возвышении, а остальные толпились у подножия его постамента.
– Площадь Вёрёшмарти[19], – пояснил Лайош. – Этот памятник поэта Михая Вёрёшмарти… [20] Его окружать народ.
– Красиво, – отметил я, осматриваясь вокруг.
Ничего необычного. Площадь окружали шаблонные европейские домики, как и в остальном центре Будапешта, рядом росли деревья, уже сбросившие листву и приготовившиеся зимовать. Я поежился. От реки дул холодный ветер, пробиравшийся мне под утепленное пальто.
– Пройдемся по Vaci Street? Как это сказать по-русски? – с улыбкой поинтересовался Лайош.
– Улица Ваци? – предположил я, тоже не сдержав улыбки. – Но я туда не хочу. Там много людей.
Толпы туристов двигались по этой пешеходной улочке. Даже с площади, где мы стояли, было видно, что их притягивают маленькие ресторанчики, сувенирные магазины и возможность сфотографироваться у достопримечательностей. Есть я не хотел, сувениры покупать не планировал, а фотографироваться не любил, поэтому решительно развернулся прочь от не приглянувшейся мне улицы Ваци.
Лайош повел меня в противоположную сторону. Теперь мы от центра отдалялись – проспекты становились шире, машины проезжали куда свободнее. Вдалеке я увидел мост, в дневном свете поражавший своими масштабами. У меня аж дыхание перехватило. Захотелось поближе к воде.
– Туда, – ткнул я пальцем на мост.
– Ветер, – поморщился Лайош. – Bitterly cold! [21]
Я скорчил жалостливую мордашку. Бетлен махнул на меня рукой и двинулся к мосту.
– Дунай, – указал Лайош на водоем. – Красивый река.
Согласно кивнув, я восторженно озирался по сторонам. Со стороны реки и правда дул ледяной ветер, и мне пришлось натянуть шарф почти до глаз. Щеки сразу опалило холодом, и чувствительную кожу начало неприятно покалывать. Я таращился на огромные постаменты с лежащими на них каменными львами, на высоченные арки и своды, выложенные из светлого кирпича. Масштабы моста впечатляли. По сравнению с ним я чувствовал себя совсем маленьким, незначительным.
– Красиво, – с трудом выдавил я из себя, замерев посреди моста.
Лайош запихнул руки в карманы, переминаясь с ноги на ногу. Еще раз оглядев окружившие меня каменные своды, я махнул ему рукой и кивком головы предложил пойти дальше. Бетлен облегченно выдохнул. Почти бегом мы направились к противоположному берегу.
Зубы Лайоша клацали от холода, и я это слышал даже через слабые порывы ветра уже на спуске с Цепного моста. Я и сам продрог: от восхищения сначала этого не заметил, а вот сейчас холод подступал с новой силой и, казалось, пробирал меня до самых внутренних органов. По рукам и спине бежали неприятные мурашки.
– Замерз? – поинтересовался Лайош. – Хочешь пива?
Я удивленно поднял брови.
– Мне пятнадцать.
– Мне девятнадцать, я могу купить.
– Мне только пятнадцать, – нахмурившись, повторил я. – Мне нельзя пиво.
Лайош смотрел на меня как на дурака. И я действительно чувствовал себя недалеким.
Пора было возвращаться в гостиницу.
– Ничего не будет, – усмехнулся Бетлен. – Ты согреться, и я довести тебя до гостиницы.
Я опять сдавленно хихикнул. Стоило давно начать поправлять Лайоша, но он так забавно ошибался, что я все оттягивал этот момент. Видимо, Бетлен воспринял мой смешок как молчаливое согласие выпить.
Сомнения насчет алкоголя загрызли меня сразу же, как только в руке оказалась бутылка теплого светлого напитка. Лайош держал точно такую же, крепко обхватив пальцами влажное от конденсата стекло. Я никогда не пробовал алкоголь раньше, даже газировку и соки я пил настолько редко, что не привык к вкусу сладости на языке.
