– Идиотское имя. Ты что, называл собаку?! – прикрикнул дед, повернувшись к отцу.
Отец вздрогнул от повышенного тона. Чашка шмякнулась обратно на блюдце.
– Мне нравится, – холодно пробормотал он, все еще пялясь в посудину.
Я понял, что именно слышалось в голосе отца: не злость на работников, не ярость из-за моих оценок. Там звучал страх, и это мерзкое чувство дотянулось даже до меня, плотно оплетая паутиной. Внешне я постарался оставаться невозмутимым, ведь первое правило – не показывать собаке, что ты ее боишься, и тогда она тебя не укусит.
Лицо седовласого, испещренное морщинами, чуть скривилось. Он вновь бегло посмотрел на меня, а потом кивнул на соседний стул. Приказ. Отказаться нельзя.
– Мне надо делать уроки, – брякнул я.
– Лето на дворе, – сухо сказал дед.
– У меня по шахматам… Своя домашка… – попытался увильнуть я. – Это не школьное.
Он лишь хмыкнул.
– Я сказал, сядь!
И я безвольно плюхнулся на стул рядом с ним. В гостиную тенью спустилась Ира и налила мне чай в точно такую же чашку. Я открыл было рот, чтобы попросить свою любимую с изображенными на ней полководцами, но отец предупреждающе качнул головой.
Мы остались в гостиной втроем.
– Это сколько тебе сейчас?
– Шестнадцать.
– Ну, рассказывай, – кивнул дед. – Чем живешь? Слышал, играешь в шахматы. И как успехи?
– Нормально, – промямлил я. – Только вернулся из Берлина, где был турнир.
– Часто ездишь?
– Теперь постоянно, я вышел на международный уровень! – хвастливо заявил я. – Сначала я был в Будапеште, где занял третье место. Потом в Брюсселе, потом в Огайо и Нью-Йорке. За год еще съездил в Польшу и Нидерланды. Вот теперь вернулся из Германии.
