– Эй, тебя как зовут?
– Иди ты.
– Видишь, уже не помнит. И ты такой будешь. Чурка чуркой. Только и будешь знать, как веслом махать. – Он похлопал меня по плечу. – Ничего Семен, не переживай. Я тебя в обиду не дам. Если забудешь свое имя, я тебе напомню. Или новое придумаю. – Он опять прыснул в кулак.
– Ну и гад ты, Алекс.
– Да ладно, не обижайся. Сейчас купаться поведут, потом кормежка.
– Зачем купаться?
– А ты чего, гадить здесь собрался? Гадить будешь в море. Утром и вечером. Утром еще и проснуться поможет. Холодная водичка с утра самое то. – Чувство юмора Алекса хлестало через край.
Нас по паре отцепляли от весел и выводили на верхнюю палубу. Цепи соединяли вместе и привязывали к длинной веревке. Так и спрыгивали в воду. Соленая вода обжигала свежие шрамы на спине. Справлять нужду в море было непривычно, но приспособился. Много времени не дали. За веревку вытащили обратно на палубу. Следующая пара гребцов уже ждала наверху.
После купания надсмотрщики раздали ужи ужин, вываливая его из ведра прямо на скамью между гребцами. На ужин боги одарили нас отваренными бобами и кувшином воняющей тиной воды. Еда была отвратительная, но пустой желудок обрадовался и этому. Взошла белая Селена. Надсмотрщики пошли по рядам, проверяя цепи и убирая пустые кувшины.
– Алекс, как ты думаешь, мы долго так протянем?
– Нет, Семен. Не долго. Год, может два. Дольше гребцы не живут. Осмотрись – среди нас нет ни одного старика. Греби, жри бобы и гадь в море. Вот теперь твоя жизнь.
– Чем же она лучше смерти? Может, лучше было умереть там, на арене?
– Любая жизнь, Семен, лучше смерти. Поверь.
Алекс поудобнее пристроился к опоре верхней палубы и закрыл глаза. Я же еще долго не мог уснуть, перекатывая в голове комки событий короткой непонятной жизни. Столько нового, но среди этого так мало хорошего. Потом прислонился к борту и тоже уснул.
Глава 5.
Первые две недели тянулись потоком нескончаемой боли. Тело ломило от усталости. Белая кожа на плечах, спине, руках обгорела и слезала лохмотьями. Но, как и обещал Алекс, я втянулся. Уже не падал в обмороки на весло, уже не засыпал мертвым сном еще до ужина. Теперь мы часто разговаривали вечером, и даже шепотом уже после отбоя. Для Алекса это был способ отвлечься от удручающей действительности, для меня возможность хоть чуть-чуть восстановиться и понять где я. После таких рассказов мне снились сны, яркие, натуральные. На основе скупых, а иногда и заведомо неточных рассказов мозг все же выуживал из завалов и обломков памяти кусочки мозаики, и складывалась более-менее ясная картина мира.
Мы плавали между островом Иредос и бесчисленными каменоломнями раскинувшейся по всему побережью империи. Из одних возили строительный известняк, из других плитняк на облицовку, а временами и мраморные плиты для домов патрициев. Южнее каменоломен начинались степи, за ними просторы Среднего моря и дальше жаркая пустыня. Край мира, как сказал Алекс. Где-то там за пустынями живут своей загадочной жизнью жаркие джунгли с черными дикарями. Оттуда привозят слоновую кость и самых крепких в мире рабов.
Сама империя, зажатая на узкой полосе земли между горами и океаном, тянулось далеко на север. Где-то там, в устье реки Тор впадающей в Залив Слепцов, блистала столица, императорский двор, центр мира. Алекс никогда там не был и не мог ничего рассказать. Моя же память показывала красивые дома, намного выше наших островных трех этажей, башни, дворцы. Что это? Я был в столице, или моя фантазия порождает яркие картинки, подменяя ими реальные воспоминания. Я не знал.
