– Нет. Отец умер. Золото в артели на приисках мыл всю жизнь. Ртути надышался, разболелся и умер. Давно уже.
– А тётка Степанида, кем тебе приходится? – его начала бесить собственная робость.
– А откуда ты знаешь о Степаниде? – удивилась она.
– Да так, видел вас издали вместе… вчера вечером, возле магазина.
– Она так и есть, тётка моя. Опекает меня.
– А чё раньше тебя здесь не было?
– Когда мать умерла, меня в детский дом отдали. Я когда подросла, то захотела узнать всё об отце. Мне дали его адрес. Я написала письмо. Вместо ответа, приехала Степанида и просто забрала меня под расписку попробовать пожить в семье. На воспитанье. Ровно на три месяца. И если всё будет хорошо, то она удочерит меня.
– А-а-а, понятно! Батрачка ей нужна. Хозяйство большое, денег нет, дочери глупые…Она ведь верующая, и тебя, наверное, молиться заставляет? – поинтересовался Жар, лениво.
Вирша вздохнула, поразившись проницательности этого мальчика. У Степаниды были ещё две дочери погодки, младше её и совсем маленький пацан Матвей. Вирша убирала, стирала, ходила за скотиной с первого же дня её пребывания у Степаниды. Она делала всё это не потому, что Степанида заставляла её, а потому, что чувствовала, каким тяжёлым грузом она легла на плечи своей тётки. Но хуже всего было выслушивать от неё причитания насчёт её – Вирши – загубленной души. Степанида говорила, что девочка великая грешница, т.к. некрещёная, и постоянно стращала её геенной огненной. И не на шутку разозлилась, когда Вирша в сердцах выпалила ей, что в бога не верит и креститься не собирается.
– Да нет, не заставляет она меня молиться. Я некрещёная.
– Ух ты! А я тоже! Может, дружить станем? Попутно откроем эксклюзивный клуб для грешников! – понёс он глупую чепуху.
– Странный ты, Жар!
– Я не странный, я необычный! – он обвёл синими глазами класс и вдруг спросил. – Хочешь, я открою тебе тайну?
Вирша села и пристально посмотрела в глаза юноши. На лице того расцвела лукавая улыбка.
– Ты мало знаешь меня, может, я не умею хранить тайны?
Он приблизил своё лицо к её, и так же как она, пристально заглянул в бархатистую зелень её глаз.
– Давай, я раскрою тебе свою тайну, а ты уже сама будешь решать, хранить её или нет?! Только ты должна помнить, что от твоего решения будет зависеть: жить мне или сгинуть!
– Нет, нет, нет! Я не хочу знать таких тайн!
Жар откинулся на спинку стула.
– Ха! Жалкая девка! Думаешь, я серьёзно могу раскрыть такую тайну кому попало? Тупая тёлка! И вся твоя жизнь похожа на дешёвую мыльную оперу! – дерзко прошипел он и сплюнул себе под ноги, демонстративно показывая, что потерял к ней всякий интерес. Хотя на самом деле его интерес только ещё сильнее вырос.
И Вирша вспыхнула, словно в неё плеснули помоями. Она вскочила со стула и крикнула.
– Не смей обращаться со мной так! Да кто ты вообще такой, чтобы я вот так, запросто, выслушивала от тебя оскорбления?! – и она нервно стала собирать учебники в портфель. Жар совершенно не ожидавший трёпки от такой безобидной на вид девчонки, удивлённо наблюдал, как она укладывается, собираясь пересесть от него на другую парту. Неожиданно для себя он понял, что совсем не хочет этого. И что впервые в жизни, это желание было замешано не на чувстве утверждения своей власти, а на чём-то другом, ещё неизведанным им. Он ощутил эту разницу так остро, что в тот момент, когда Вирша уже стала уходить, он вскочил, поймал её за руку и беспощадно резко дёрнул её к себе.
