Погладив
кроху по животику и спине, не стала сразу кормить, а дождалась, когда он
заерзает, начнет тыкаться открытым ртом в свой кулачок или пеленку, и только
тогда приложила к груди. Специально села возле камина, чтобы его голенькое
тельце не замерзло, пока кушает.
Что-то
в эти моменты во мне открывалось, чего раньше я не чувствовала. Словно я
отдавала частичку себя кому-то очень важному. А ведь так оно и было – я была
необходима этим малышам.
Туго,
как и было, спеленав заснувшего карапуза, я положила его обратно и обошла зал.
Еще один начинал возиться, но можно было дать ему немного времени. Солому под
пеленками, видимо, часто меняли, и запахов не было совсем.
Я
всматривалась в спящие мордашки и ждала, когда же кольнет мое сердце. Кряхтящий
начал уже кряхтеть серьезнее, а с ним еще один. И я вынула пару из корзин.
Снова распеленала обоих, приложила к груди. На четвертом молоко закончилось.
— О! Ты
проснулась. Мы не стали будить тебя вчера, - девушка заметила меня и сразу
встала.
—
Вчера? – удивилась я.
— Да,
наверное, скоро рассветет, - она потянулась и представилась: - Я Нита.
— А я
Либия, - улыбнулась я в ответ.
Брюнетка
с пухлыми, чуть вывернутыми губами тоже была молодой, но не младше
двадцати. Нита показалась мне более разговорчивой, нежели Севия, которую
я обозначила как старшую кормилицу.
— Ты
кормила кого-то? – осмотревшись, спросила она. - Судя по времени, должны были
проснуться пятеро, а то и шестеро.
—
Четверых. Все, мне больше нечем. Что вы делаете, когда молоко заканчивается?
— Там
на столе есть котелок. В нем отвар. Налей и добавь молока. Оно стоит за дверью.
Там холодно, и оно не так быстро прокисает, - Нита вытащила из корзины
очередного младенца, отвязала веревочки на платье, открывающие лиф, и присела с
ним на топчан.
Я
налила отвар в кружку, добавила в него молоко и присела рядом. Это не было
похоже на чай. Больше на отвар слабой, почти не имеющей вкуса травы. Пить
маленькими глотками ее не было смысла. Я выпила залпом.
—
Видишь белые тряпочки на ручках корзин? Мы привязываем их к тем, кого
накормили, и ставим в ряд. По очереди, в которой кормили. Так легче понять,
сколько осталось. Сколько бантиков с утра, столько раз он поел, - объяснила
Нита тактику.
Я
собрала корзины с детьми, которых накормила, поставила, куда велела Нита, и
поняла, что корзины размещены не хаотично. Да, они стоят не по струнке, но все
же соблюдена какая-то закономерность, по которой можно отследить
последовательность. Я отвязала по четыре тряпочки от корзин, оставив по одной.
Потом
был туалет, завтрак все в той же столовой, перепелёнывание тех, кто никак не
собирался спать с мокрой попой, снова кормление, снова туалет, пару кружек этой
дурацкой травы, потом обед и несколько минут сна.
К
вечеру я понимала все, что здесь происходит.
— Вы
живете здесь? – решилась я задать вопрос Ните, когда мы вернулись с ужина
раньше всех, чтобы заменить оставшуюся пару.
— Да,
нам нельзя на улицу, - с какой-то долей грусти ответила Нита.
— А
ваши дети, они где? – спросила я.
— Не
важно, - Нита встала с топчана и отошла от меня, пытаясь найти какую-то работу
в зале.
—
Извини, просто я не знаю, о чем можно говорить, а о чем нет. Меня же тоже
спрашивали, где мой ребенок, когда я пришла. Вы отличаете их как-то? У них есть
имена?
— Имена
им дают позже. Когда их забирают отсюда.
