Читать онлайн Тимофей Ковальков - Индуктор Вольштейна

Однажды трое резались в преферанс в гараже. Вереница железных боксов, окрашенных в угрюмый зеленый цвет, протянулась вдоль железной дороги до самой кольцевой. Уже стемнело. От оврагов потянуло прохладой, духота чуть отпустила. В воздухе запахло прелой травой и торфяным дымком. Далеко в небе вспыхнули необычные оранжево-фиолетовые молнии. Погремел мчавшийся на восток поезд.

Хозяин гаража, прораб Эфраим, щёлкнул выключателем – на потолке загорелась тусклая лампочка. Дешевое «плодово-ягодное» вино потекло в мутные стаканы, пустая бутылка отправились в ящик в углу. Эфраим бросил озабоченный взгляд на старенький, изъеденный ржавчиной, «Москвич» – тот стоял у ворот, без колеса, поднятый на домкрат.

– Экзамены у тебя скоро, Лёшка. Не завалишь? – спросил он.

– Авось пронесёт, дядя Эфраим, – ответил Лёшка, худой белобрысый парень, который зашёл сюда на ночь глядя, пил со взрослыми наравне, сидел с затуманенным взглядом.

– Напрогуливал, небось? – Эфраим говорил строго, словно подменял юноше погибшего на производстве отца.

– Было дело.

– Не пойму я тебя, Лёшка. Парень ты башковитый, а живешь бестолково. Что с тобой? Вон – ходишь бледный, рассеянный. Влюбился, что ли? Говорят, ты за училкой ухлестываешь. Правда?

Алексей промолчал. Только нахмурился, склонил голову, носком ботинка пытался отковырять кусок рубероида, застрявший в утрамбованной земле.

Игра продолжилась. Раздавал Рыбоглаз, отставной подполковник, служивший теперь школьным военруком. Он проигрывал, потому злился. Пришёл сюда уже навеселе, а сейчас совсем расклеился. Потел в тяжелом брезентовом плаще. Дряблый двойной подбородок на мучнистом лице пропойцы трясся от досады.

Проиграв очередной кон, Рыбоглаз проблеял фальцетом:

– Лёшка, выручи, одолжи рубль.

– Всё равно ж просадите, Иван Альбертович.

– Не хочешь одолжить – купи у меня сигареты.

– Смысл? Проще самому к ларьку сбегать.

– Эти особые. – Рыбоглаз вытянул картонную пачку «Космоса». – Если пачку по швам раскрыть – на склейке коды. Буквы с цифрами.

– Знаю, – усмехнулся Лёшка. – Мы в детстве такие собирали. Верили, как дураки, что можно мотоцикл выиграть в секретной лотерее.

– А ты знаешь, что это за коды на самом деле?

– Понятия не имею.

– Гони рубль – расскажу. Не пожалеешь.

– Сейчас наврёте с три короба, – Лёшка с сомнением посмотрел на Эфраима.

– Наврёт – рубль обратно заберём, – отрезал Эфраим.

Прораб проходил в эту минуту на актера кино – густая шевелюра, орлиный нос, выразительное лицо, пламенный взгляд.

– Зять у меня, Вовка Нурин, работает в НПО «Бозон», в отделе транспортировки, – начал Рыбоглаз, сунув мятый рубль в карман плаща. – Видели небось чёрную башню у кольцевой?

– Видели, – кивнул Лёшка.

– Про работу им трепаться не положено – секретность, как на военной базе. Но как-то после получки нажрались мы вусмерть, поперлись догоняться к продмагу у церкви… И вдруг зять достаёт пачку фоток, суёт мне. Я глянул – чуть штаны не обмочил. Морды на снимках – увидишь, кондрашка хватит. У одного ухо – как опухоль, вниз хоботом свисает, у другого лицо будто из двух половинок склеено, глаза разные… И у всех затылки бритые, провода на присосках из башки торчат. Зять говорит, мол, на них опыты ставят. Выбирают по медкарточкам – слабоумных или психов. Потом облучают аппаратурой.

– Зачем? – удивился Лёшка.

– Точно не сказал. Типа мозги просвечивают, эти… как их, внутренние перегородки вскрывают… После продмага зять портвешка дёрнул и вдруг заявил: «Хочешь из совка постылого свалить?» Я сперва подумал – в загранку зовёт. Оказалось – не то. Типа у них в отделе можно человеку личность подчистить, биографию сменить. Раз – и ты уже другой человек.

– Ну а коды-то тут при чём?

– Так это типа пароля. Только пачка должна быть правильная – две буквы красные, одна синяя и одна чёрная. Набираешь спецномер в телефонной будке, диктуешь код – и за тобой машину высылают.

– Брехня! – вынес резолюцию Эфраим.

– Сказки, – протянул Лёшка, разочарованно.

– Хотите проверить? – Рыбоглаз завёлся. – Будка телефонная тут рядом, на пустыре. На табличке внутри, зуб даю, найдете номер диспетчерской «Бозона». Вот вам пачка. Гляньте.

– В другой раз, – твёрдо сказал Эфраим. – Поздно уже. Мне ещё колесо ставить. Лёшка, подбей счёт.

Пока Эфраим возился с «Москвичом», Алексей сосредоточенно считал очки. Рыбоглаз от нечего делать покрутил ручку старого приёмника. Посыпались хрипы, заиграла лёгкая музыка, потом прозвенели позывные «Маяка». Монотонный голос сообщил:

– Московское время – двадцать два часа. В эфире информационный выпуск. «Советские люди уже сегодня куют своё будущее, крепнет уверенность в завтрашнем дне – под таким лозунгом открывается очередной пленум…»

Рыбоглаз убавил звук. На улице сгущалась темнота, стаканы давно опустели. Подсчёт закончился – военрук остался должен трёшку. Попрощавшись с Эфраимом, Алексей зашагал по утоптанной тропинке сквозь высокий бурьян в сторону метро.

***

Директор школы, Инесса Павловна Грязноконь, сидела в своём кабинете и поправляла прическу перед карманным зеркалом в перламутровой оправе. Собственное отражение навевало грусть: вытянутое, осунувшееся лицо казалось грубым до неприличия. Хоть просись сниматься в кино про Гражданскую войну, в роли боевой лошади. И что с этим поделаешь? Разве только следовать моде – не превращаться же в старую деву, одинокую и озлобленную на весь свет.

Мода, впрочем, уже давно убежала вперёд – теперь в ходу взбитые, закреплённые лаком в художественном беспорядке волосы. Девочек она за такое распекала: молодёжь должна блюсти приличия. Но женщине с положением дозволено быть чуть элегантнее.

Дверь распахнулась, и в кабинет, неуклюже передвигая короткие толстые ноги, осторожно вошёл военрук Иван Альбертович Рыбоглаз. Сквозняк распахнул створку окна, зашевелил тяжёлую штору, и та задела портрет Михаила Сергеевича. Рамка сорвалась с гвоздя и с грохотом рухнула на пол – стекло разлетелось во все стороны.

– Ах, прошу прощения, – пискнул военрук фальцетом. – Сейчас всё приберу.

Он бросил на Инессу Павловну преданный взгляд, чуть высунул язык – будто собирался по-собачьи лизнуть хозяйку. Затем схватил веник с совком и засуетился, разнося по кабинету резкий запах перегара. Вся школа переживала, когда военрук ходил с похмелья. Инесса Павловна терпела Ивана Альбертовича за выправку, аккуратность и готовность услужить. Вот и сейчас, между делом, он решил донести кое-что интересное.

– Эта новая историчка, – начал он с важным видом, – ни в какие ворота. Уроки пропускает. Раза два пришлось её заменять. Говорят, у неё роман.

– Роман? С кем-то из наших? – насторожилась Инесса Павловна.

– Нет. Поговаривают, с каким-то работягой из депо…

– Докатились. А ведь она замужем, если не ошибаюсь?

– Так точно, замужем. Я её мужа встречал – приличный человек, инженер. Только, скажу откровенно, соображает туговато…

– Ясно как божий день, – хмыкнула Инесса Павловна. – Если жена в открытую рога наставляет, значит, совсем болван.

– Между прочим, она и с учениками заигрывает.

– Серьёзно? Есть конкретные факты?

– Фактов пока нет… Но один мальчишка по ней иссох весь. Представьте, чуть в петлю не полез.

– Откуда вы это знаете?

– Застал его, можно сказать, на месте преступления: на школьном дворе, под деревом. Подтяжечки, бедняжка, стянул, стоит бледный, молитву шепчет… Провёл беседу, как положено – думаю, больше не повторится.

– Что же они в ней находят? – с досадой произнесла Инесса Павловна.

– Фигура, черт бы ее побрал, – с нажимом ответил военрук. – Платья носит обтягивающие. А у мальчиков, сами понимаете, возраст, гормоны.

– Фигура? Кожа да кости, – скривилась Инесса Павловна.

– В наше время, конечно, никто бы не позарился. Но сейчас – другие ориентиры. Они же зарубежные плёнки смотрят… аэробику и, э-э, эротику.

– Составьте список, – твёрдо сказала директор.

– Список?

– Всех кто смотрит, пофамильно. Перевоспитывать будем. Родителей вызовем на собрание, поставим перед фактом. По месту работы письма направим. А историчку – ко мне. Срочно.

***

Маргарита Львовна вела урок истории. Тонкая рука ее выводила на доске программу последнего съезда партии. Мел скрипел, крошки сыпались на пол. Доска уже была заполнена снизу доверху, но учительница продолжала писать, не решаясь повернуться лицом к классу. В черных глазах ее стояли слезы. Нервы в последнее время расшатались до предела. Муж, этот добрый, но, увы, стукнутый пыльным мешком по голове человек, наполнился обидами и подозрениями. Его понять можно: звонки по вечерам – якобы с работы, поздние возвращения супруги под нелепыми предлогами…

Но не муж ее волновал сейчас, а непутевый Игорек. Будь он трижды проклят. Она пожертвовала ради него благополучием семьи, репутацией. Таскалась по подвалам и стройкам, даже вино плодовое из горла за компанию пила. А он воспользовался ее слабостью, а теперь… Его видели с другой, сметчицей Нюрой из депо. Подумать только! Она, выпускница МГУ, дочь профессора, и какая-то Нюра соперничают за благосклонность электрика третьего разряда. Впору сейчас подойти к окну, распахнуть его и броситься вниз…

Нет, третий этаж, внизу мягкая клумба, она расшибется, но не насмерть, будет лежать в новом импортном платье в грязи, с переломанными костями, трястись от боли.

Тезисы съезда не помещались. Маргарита Львовна встала на цыпочки и попыталась использовать пространство на самом верху доски. Платье предательски задралось сильно выше колен. Спину ее буквально прожигали взгляды мальчишек. Даже не поворачиваясь, она могла представить себе выражения на их лицах, каждого в отдельности. Да, она нравилась многим в классе, хотя девочки из зависти дразнили ее шваброй.

Нездоровая популярность не радовала ее, скорее бесила. Вдобавок один влюбленный ученик завел привычку дежурить у ее подъезда по вечерам. Он, конечно, мог запросто проследить и увидеть, к кому она так радостно мчится. Рано или поздно донесут директрисе, а та сожрет ее с потрохами. Виной всему ее внешность – она выглядит ровесницей этих мальчишек. Горящий от возбуждения взгляд и новые наряды, – все это приманивает дебиловатых подростков, которым наплевать на историю.

Вот сейчас ей придется присесть на корточки и десяток глаз вопьется ей в поясницу, выглядывая, как сквозь ткань просвечивает нижнее белье. Тонкая рука Маргариты Львовны задрожала. Мел упал на пол. Она резко обернулась к классу.

– Ну что ты на меня уставился, идиот? – гнев ее обрушился на первого попавшегося ученика. – Ты мне дырку прожжешь в спине. Лучше бы на доску смотрел!

Близорукие глаза ученика, его звали Дима Колюшев, виновато забегали. Он смешно опустил голову вниз, точно несмышленый бычок. Некоторые девочки злорадно заулыбались.

– Что вы все на меня уставились, недоумки? Что вы там хотите увидеть под платьем? Впрочем, погодите, если вы так настаиваете, я вам сейчас все покажу!

Маргарита Львовна слегка наклонилась, взяла в руки подол платья и резким движением рванула его вверх. Она так застыла с задранным подолом. По крайней мере, эти мерзавцы теперь не видят ее лицо.

– Не надо! – послышался тоненький визг с задней парты.

Голосок принадлежал Вике Петровской, тихой девочке из культурной семьи. Остальные ученики словно воды в рот набрали. У Маргариты Львовны закружилась голова, пропало ощущение времени. Вспомнилось почему-то лицо Игорька: скошенный лоб, пухлые губы, трогательные кудряшки, торчащие из-под детской лыжной шапочки, которую он носил на работу из шутовства. «Верблюдик мой любимый, не отдам тебя подлой разлучнице Нюрке», – успела подумать учительница.