Инсоленс. Пустая из Кадора - страница 24

– Не переживай, они просто любопытствуют. Не каждый день в Этерисе встретишь пустую. А особенно в самой Коллегии.

Пустая. Слово снова режет, как щепка под ногтём.

– Это так заметно? – шепчу, наклоняясь к ней. – Я, вроде бы, без штампа на лбу.

– Чувствуют. Искра резонирует на Искру. От «пустых» тянет тишиной, как от закрытой двери. Для силестина это бросается в глаза сильней, чем красный флажок.

– То есть я хожу и звякаю вакуумом?

– Ха, почти. И не обижайся: в Коллегии пустым делать нечего. Искра – наш хлеб. Хотя есть исключения… – Она кивает в сторону дальней половины зала: там за коротким столом сидит капитан Рейн, невозмутимый, как гранит. – Он тоже пустой. Но в коллегии – по воле командующего. Старый друг, говорят.

Я машинально провожу взглядом: Рейн сидит прямо, будто позвоночник у него из того же камня, что и стены у авриала. Высокий, худой. В плечах нет ширины солдата, но осанка – та самая, которую не путать ни с чем. Прямая не от гордости, а от привычки держать себя. В лице резкие черты: скулы выдаются чуть больше, чем нужно для правильной красоты, губы тонкие, взгляд ясный. Он не смотрит по сторонам. Не контролирует. Просто присутствует.

Друг авриала – без Искры.

Это… неожиданно. Аластор, воплощение силы, командующий стражами – и рядом кто-то без Искры? Не инструмент, не подчинённый, не ученик – друг. Значит, он видит ценность не только в силе. Или… видит то, что я пока не понимаю.

Тем временем Мойра уже машет знакомым, смеётся, перебрасывается приветствиями. Стражи отвечают ей добрым «Свет тебе» или поднимают кружки с мутно‑багровым напитком. Меня продолжают фиксировать взглядами – больше любопытство, чем вражда, но всё же.

Мы добираемся до свободного столика у окна. Сажусь, осторожно – будто под стулом может что-то хрустнуть. Поднимаю взгляд и вижу, как к нам направляется парень в форме стража, будто вышедший из чьей-то утопической фантазии о том, как должны выглядеть добрые силы вселенной. Он стройный, почти невесомый в движении, волосы длинные, мягкие, светлые, падают на плечи волнами. Глаза голубые, чистые, но не холодные – наоборот, в них что-то удивительно тёплое, будто кто-то оставил в них свет утреннего окна.

Он выглядит… ангельски. По-другому и не скажешь. Не в смысле бесплотной благости – а так, как выглядят те, кто умеет быть рядом, не вмешиваясь. Кто просто есть – и этого достаточно.

– Анна, познакомься, это Элиот. Один из лучших стражей барьеристов Коллегии и вообще редкий вид: человек, который умеет слушать.

Элиот слегка склоняет голову в вежливом поклоне, ладонь прижимает к сердцу, затем раскрывает её вперёд, тыльной стороной вверх.

– Свет тебе, Анна, – говорит он. Голос мягкий, низкий, чуть шершавый. – Я слышал, ты здесь недавно. Надеюсь, Мойра уже рассказала о шэваре? Без него утро не утро.

– Какой же рефекторий без шэвара? – вздыхает силестинка, вскакивая. – Но, чтобы доказать, что у меня есть воспитание, я схожу за ним сама. Балуй новичка общественными нормами, пока я добываю провизию. – Подмигивает мне и ускользает в сторону выдачи.

Элиот провожает её теплом взгляда, потом переводит внимание на меня:

– Шэвар это чай на перелётных ягодах. Стражи уверены, будто он подстёгивает Искру. Вкус яркий, крепится к зубам. Полюбишь.

Он делает короткую паузу – как будто даёт мне время свыкнуться с самим словом «полюбишь». Словно оно применимо здесь, в этих каменных стенах, среди форм, что выглядят как броня, и людей, которые ей соответствуют.