Инсоленс. Пустая из Кадора - страница 47

– Передам, – фыркает она, оглядывая беспорядок, словно прикидывает, насколько велики шансы, что завтра здесь будет пожар. Потом поворачивается ко мне. На лице – всё та же теплая усмешка, в глазах – блеск, но чуть тише, чем в начале.

– Ты держись, Анна. И не позволяй ему уговорить тебя сварить отвар от облысения для кроликов. Он будет пытаться.

– Уже было, – Янгус из угла. – Слабый эффект. Уши стали кудрявыми.

– Ужас. – Мойра качает головой. – Ладно. Сбегаю, пока моя совесть ещё не ушла без меня. Удачи вам, алхимики.

Щёлкает замок. Дверь закрывается, оставляя после себя лёгкий запах полевых цветов, от которого у меня почему-то каждый раз сжимается что-то под рёбрами. Как будто это запах жизни до всей этой Искры, до чужого мира.

Я оборачиваюсь. В лаборатории по-прежнему лёгкий хаос: склянки поблёскивают, лампы потрескивают, на столе лужица чего-то зелёного. А в центре круга – Нибл. Сидит на задних лапках, вытянулся как король, и… грызёт что-то. Точнее пытается. Я щурюсь. Это… репа?

– У тебя теневой кролик ест… овощи? – говорю, приподняв бровь.

– Ну, он в процессе самоопределения, – отвечает Янгус, вытирая руки о тряпку. – Решил, видимо, что пора соответствовать физическому прототипу. Вчера пытался стащить у меня бутерброд.

Я уже ничему не удивляюсь. Даже если этот кролик заговорит, просто кивну.

Опускаюсь на высокий лабораторный стул, откидываюсь, и впервые за долгое время не думаю о дневнике. Просто смотрю, как Янгус раскладывает компоненты – быстро, точно, с привычкой. Он что-то бормочет себе под нос, меняет пробирки местами, движется в ритме, известном только ему.

– Поможешь мне? – вдруг спрашивает, не глядя.

– С чем?

– Надо соединить стабилизирующий раствор с порошком шалфея. Но аккуратно. Если пересыпешь слишком быстро – получится пена с характером, – вздыхает он, отодвигая крошечную баночку поближе ко мне. – А если слишком медленно – раствор схлопнется и будет выглядеть так, будто мы проводили обряд изгнания здравого смысла.

Я невольно усмехаюсь, чувствуя, как нервное напряжение в теле чуть отступает – будто каждый его абсурдный комментарий вытягивает из меня кусочек усталости.

Слезаю со стула и подхожу к столу, где на металлическом подносе уже разложены компоненты. Колба с прозрачным раствором отливает зеленоватым, рядом маленькая глиняная чаша с золотисто-серым порошком.

Нибл усаживается рядом, уставившись на меня круглыми глазами. Контролёр.

Янгус протягивает мне тонкий стеклянный шпатель.

– Медленно. Равномерно. Представь, что готовишь отвар не для стабилизации Искры, а, скажем… для успокоения особо напряжённого авриала.

Я не удерживаюсь и усмехаюсь.

– За таким отваром ко мне бы очередь выстроилась.

– Вот-вот. Значит, ты понимаешь всю важность процесса, – торжественно кивает Янгус.

Насыпаю первую порцию порошка. Раствор начинает медленно мутнеть, по поверхности проходят тонкие серебристые волны. Внутри колбы словно зарождается миниатюрная буря.

– Вот так, – одобряет Янгус. – Ты прирождённый алхимик, Анна. Или по крайней мере, прирождённый не разрушать мои труды с первой попытки. Это уже редкость.

Я усмехаюсь, но не поднимаю глаз. Слишком сосредоточена.

Порошок заканчивается. Кладу шпатель рядом. Пальцы ноют от напряжения, хотя работа почти ювелирная, лёгкая. Просто мозг до сих пор не привык, что Искра – это не всегда про борьбу. Иногда – про созидание.

Смотрю на колбу. Она теперь светится ровно, спокойно. Внутри – не буря, не угроза. Устойчивость.