Собралось немало, человек тридцать. Пятеро прошли в приёмную. Остальные остались ждать снаружи, среди них был и Алик.
– Вы, по какому вопросу товарищи? – обратилась в надменном тоне секретарша директора, дама бальзаковского возраста, в очках и с химией на голове. – Геннадий Алексеевич сегодня не принимает, запишитесь на приёмные часы и приходите.
– Нет, мы требуем, требуем – громко и чётко проскандировала Анечка – чтобы директор вышел к нам и разъяснил. Когда нам выплатят зарплату, и когда прекратится этот бардак.
– Потише, барышня, вы не в лесу – попыталась успокоить её страж директорских дверей.
– Доложите – более спокойным голосом попросила девушка.
– Вы, что себе позволяете? – возмутилась секретарша. – Немедленно выйдите из помещения, иначе рискуете получить выговор.
Анечка вытянулась в струну, побледнела, глаза её расширились, дыхание перехватило, руки вытянулись по швам, пальцы сжались в кулаки. Все присутствующие замерли. Казалось, она сейчас вцепится в шантажистку, и что будет дальше предсказать страшно. Так бы оно и случилось, если бы в ту же секунду не открылась дверь в кабинет директора, и в приёмную не вошёл невысокий мужчина в сером костюме тройке. На лице его была улыбка миротворца. Он начал говорить, сопровождая свою речь жестами, словно плыл брассом:
– Что за шум? О, Анечка! Что-то ты давно не заходишь. Что случилось?
– Мы зашли узнать, когда зарплата?
– Ах, да, да, – заторопился директор, потирая руки, – но вы поймите, страна в тяжелом положении и…
Не успел он докончить, потому что девушка его перебила:
– Геннадий Алексеевич, выйдите и скажите народу, – указала она на дверь из приемной.
– Конечно, конечно, пойдемте – пошел на выход директор.
И никто не обратил внимания на секретаря, а зря, глаза её выражали черезвычайное удивление, рот был полуоткрыт, она сидела, не шевелясь будто памятник. Мадам была явно в ступоре. Начальник вышел в коридор и слегка опешил, не ожидая увидеть столько людей. Подобрался, сделал серьёзное лицо:
– Товарищи, я гарантирую, через неделю, максимум через десять дней мы начнём гасить долги по зарплате.
– Ага…
– Опять одно и то же…
– Сказки…
Начался гомон нестройных голосов.
– А почему до этого не платили? – прорвался сквозь шум ясный голос.
– Товарищи тише, соблюдайте тишину, вы же взрослые люди, спокойнее – призвал к порядку директор, толкая воздух перед собой ладошками вперед. – Страна переживает сложный период переходной экономики, неизбежны сбои, но это все временно, временно товарищи.
– Сам-то, небось зарплату получает – раздалось смелое заявление.
– Это уже базар-вокзал начинается, товарищи, – продолжил главный – давайте, организуем собрание трудового коллектива, выберем президиум, дадим слово, желающим высказаться…
И в этот момент Алик понял – просвета не будет.
С целью экономии он шел от завода до дома пешком. Идти приходилось минут сорок, и тяжел был этот путь. Не потому, что появлялась физическая усталость, а потому, что мучили мысли. Вот придет он домой и что? Жена посмотрит вопросительно: «Ну?». Опять разводить руками? Деньги, деньги, где же вас взять? Занять? У кого? У кого можно было в долг взять, уже взял. Ещё просить стыдно. Друзья – та же голь перекатная. Хорошо у кого родители есть, помогают. А тут? Кому ты нужен в этом мире, сирота казанская? На глаза навернулись слёзы, и в душе закипела злость. «Эх, мать, что ж ты меня бросила! Расстреливать таких матерей надо. Попалась бы ты мне сейчас, задушил бы, не пожалел». Проходя мимо ресторана, он увидел иностранный автомобиль, а рядом с ним двух коренастых мужчин в малиновых пиджаках. Массивные золотые браслеты на их запястьях весело играли в лучах заходящего солнца. Они курили, и что-то весело обсуждали. «Эти точно картошку, да овес не едят, вон, морды какие, хоть прикуривай» – подумал он и быстро пошел мимо.
