– Вам не нужно этого говорить. Вам вообще не нужно говорить что-либо.
– А вы посещали с утешением Лору Риз?
– Да, – немного помолчав, сказала Мэл. – Да, я была у нее.
– И как она?
– Плачет.
– Простите. Мне кажется, что мне неуместно говорить с вами о ней. Но она не возражает, что вы посещаете женщину, которую обвиняют в убийстве ее мужа?
– Она знает, что я забочусь обо всех своих прихожанах.
– Не отделяя агнцев от козлищ?
– Для меня это неважно.
– Стюарт тоже был вашим прихожанином?
– Да.
– И ходил в церковь?
– Стюарт регулярно ходил в церковь.
Табита раскрыла рот, чтобы задать новый вопрос, но остановилась, пораженная только что услышанным.
– Вы говорите об этом без особого восторга.
– Нет, что вы, я совсем не об этом, – сказала Мэл. – Дело в том, что одной из задач моей работы… вернее, одна из приятных сторон моей работы заключается в том, чтобы выслушивать людей, у которых могут быть разные взгляды на религию и на то, как ее исповедовать.
– И он считал, что вы недостаточно набожны?
– У него было свое мнение по этому вопросу, – весело улыбнулась Мэл. – И я отношусь к этому с пониманием. Пожалуй, нам не стоит это обсуждать. В общем-то я здесь, чтобы слушать вас. Чем я могу помочь вам?
– Вытащите меня отсюда!
Мэл издала нервный смешок.
– Ну хорошо, – сказала Табита. – Если это невозможно, то хотя бы расскажите, что сейчас происходит в деревне.
– Даже не знаю, что вам сказать, – произнесла после некоторого раздумья Мэл. – Ведь раньше у нас ничего подобного не случалось. Полиция и журналисты разъехались, а у всех осталось что-то вроде чувства растерянности и горя.
Табита недовольно поморщилась. Растерянность и горе – это понятно, но такие слова больше годились для проповеди, которую Мэл читала в своей всегда пустой церкви. Табиту интересовали конкретные подробности.
– Полиция опрашивала людей? – спросила она.
– Беседовали.
– И с вами тоже?
Мэл улыбнулась:
– Не уверена, что могу об этом говорить.
– Я понимаю, но в таком случае, может, вы расскажете людям обо мне?
Табита посмотрела на Мэл, но та ничего не ответила.
– Ясно, что это непросто, но мне хотелось бы знать, что обо мне думают.
– Они не знают, что и думать, – отозвалась Мэл. – Известно одно: Стюарт Риз убит, а вы, так сказать…
– А меня обвиняют в этом убийстве, – подсказала Табита.
– Ну да.
– Я не совсем вписываюсь в окхэмское общество…
– Ну зачем вы так!
– А Стюарт был дружен со всеми.
Любезная улыбка Мэл чуть скривилась:
– И здесь вы не совсем правы.
Табита помолчала, раздумывая.
– Тогда что вы сами можете сказать насчет этого?
– Ну вы же понимаете. Деревенский народ…
– Что вы имеете в виду? – удивилась Табита. – Я вас не совсем понимаю. Просто мне казалось, что Стюарт знал там буквально каждого, а я – почти никого. Вероятно, такие места, как Окхэм, не могут обойтись без таких, как Стюарт.
– Думаю, он знал всех без исключения, – снова усмехнулась Мэл. – Но ведь и я знаю там всех без исключения. И не все, наверное, испытывают ко мне приязненные чувства. «Вот опять приперлась!» – может, и такое кто-то думает.
– Ну уж это вряд ли. Но мне хочется знать, что думают обо мне. Вы ведь со всем приходом общаетесь.
Мэл глубоко вздохнула, словно решаясь на что-то.
– Табита, вместо того чтобы беспокоиться о мнении других, не лучше ли задать вопрос: а что вы сами-то о себе думаете?
– Не думаю, что это дельный совет.
– Я здесь, чтобы направить вас по верному пути и утешить, как могу.
