– Господи боже мой, да почему вы не рассказали мне об этом? Вы должны были знать, что рано или поздно эти подробности всплывут на поверхность!
– Это никого не касается, – отрезала Табита. – Этот факт не имеет отношения к делу.
Пьоцци треснула кулаком по столу, отчего Табита отшатнулась назад.
– Да очнитесь вы, наконец! Вы даже не представляете себе, насколько плохо все это выглядит!
– Дела давно минувших дней. Какая теперь разница?
– Не изображайте из себя клоуна!
– Почему вы меня оскорбляете? Вы должны представлять мои интересы.
– Вот именно. Я должна защищать вас, а вы не рассказываете мне о вашей депрессии, о которой я узнаю от доктора Хартсона и из вашей истории болезни. Вы умалчиваете о том, что потерпевший изнасиловал вас…
– Неправда!
Мора Пьоцци уставилась на Табиту. Она не просто нахмурилась, а буквально напустила на себя выражение угрожающего недоверия.
– Табита, вам было пятнадцать лет! А он был вашим учителем.
– Все было не так!
– А как же?
Табита обхватила себя руками и посмотрела в сторону. Разум ее работал очень медленно. Она никак не могла понять, почему не сказала адвокату о… какое тут подобрать слово? Нет, не «отношения», но уж точно не «изнасилование». Как же назвать то, что было у нее со Стюартом? Теперь она понимала, что рано или поздно ей придется в этом разобраться. До сих пор она в нерешительности как бы гнала из головы эту историю, стараясь похоронить ее глубоко внутри себя. Теперь Табита совершенно растерялась и неожиданно ощутила страх.
– Не знаю, – сказала она.
– Что, не знаете, как это все было?
– Не знаю. Не могу сказать. Я вообще не хочу говорить об этом. Пожалуйста!
– Боюсь, что у вас нет выбора.
– Разве? Я думала, что могу просто молчать.
Адвокат вздохнула и провела рукой по лицу. Когда она снова взглянула на Табиту, то выглядела уже не разозленной, а огорченной.
– Я представляю ваши интересы, – сказала она. – Вы должны мне доверять. Я хочу помочь, но смогу это сделать, если вы сами пойдете мне навстречу. Понимаете?
Табита кивнула.
– Теперь-то видите, как обстоят дела?
– Как?
– Честно говоря, неважно. А то, что вы скрыли важную информацию, только усугубляет проблему.
– Да, понимаю.
– Давайте попробуем снова. Можете рассказать, что произошло между вами и Стюартом Ризом, когда вам было пятнадцать?
Табита уставилась на свои руки с браслетом экземы, на обкусанные ногти. Она чувствовала себя маленькой и грязной и не хотела, чтобы на нее смотрели.
– Да тут особо и нечего рассказывать. Это была совершенно другая жизнь, которая ушла безвозвратно, и я больше никогда не вспоминала о ней. Это правда! – поспешила она добавить, поймав недоверчивый взгляд адвоката. – А когда я вернулась в деревню и снова встретила его… знаете, я едва его узнала. Совершенно незнакомый человек. Когда я училась в школе, он выглядел ничего, а теперь разжирел, начал лысеть, зато отпустил бороду, как бы в качестве компенсации.
Это было первое, что Табита сказала ему, когда они встретились через два дня после ее переезда: «Ты отрастил бороду?» Стюарт погладил подбородок, словно удивляясь, что там растут волосы, и сказал, что это куда проще, чем постоянно бриться, хотя Лора не оценила такого решения. Стюарт заметил, что Табита хорошо выглядит, – при этом его взгляд ни на мгновение не задерживался на ней, а метался из стороны в сторону. Затем добавил, как хорошо, мол, что они соседи, и она должна как-нибудь заскочить к ним на чай, по старой памяти. Табита так ни разу и не зашла, но однажды Лора оставила у нее на пороге лимонный пирог.
