«Одиннадцать сред, – думала Табита, слушая, как наверху бормочет во сне Микаэла. – Или двенадцать?»
Была очередная среда. Она ждала после урока, а мистер Риз прошел мимо, даже не взглянув на нее. Табита подошла к окну и увидела, как от здания школы отъезжает его машина. Вот так все и закончилось, словно ничего не было, словно он просто стер ее из своей памяти. Неделю за неделей она высиживала на его уроках, а его взгляд проходил сквозь нее, словно на месте Табиты Харди было пустое место. Она не чувствовала ни горечи, ни облегчения. Она вообще ничего не чувствовала. Это было похоже на сон, сон в темноте, и Табита никак не могла собрать воедино его фрагменты, чтобы получилась осмысленная история.
Почему же она, маленькая злюка, сирота Табита Харди, которая не боялась хулиганов и читала книжки о правах женщин, допустила такое?
Почему она не думала об этом все пятнадцать лет и молчала на сеансах психотерапии? Отчего ей не было стыдно, она не злилась, оставаясь равнодушной? Она всегда была бойцом, но ей и в голову не приходило, что можно сражаться за себя.
Табита смотрела в ночной мрак. Возможно, думала она, из-за того, что она жалка или у нее не все в порядке с головой. Или неприятие случившегося было так сильно, что она загнала его очень глубоко внутрь. Мора Пьоцци, наверное, права – это самое настоящее насилие, которое причинило сильнейшую травму. Конечно, права. Ей было пятнадцать, а ему около сорока пяти.
И вот теперь этот человек, который надругался над ней, мертв. Мистер Риз, учитель математики. Стюарт Риз, сосед. Опора деревенской общины. Его тело в ее сарае, машина припаркована снаружи, а его кровь на ней, на Табите.
Она так сильно прикусила губу, что ощутила какой-то железистый привкус. Чтобы темнота стала еще темнее, Табита закрыла глаза руками. Она никак не могла вспомнить тот день, даже несколько его обрывков. День лютой непогоды и затаившегося страха. День, когда нужно было ползти вслепую, чтобы дожить до его конца.
Так что же произошло? Зачем он пришел к ней домой, почему он умер и что она тогда делала?
Ее адвокат считает, что она убила его. Верила ли в это сама Табита? Она не знала. Она не знала, и страх от этого незнания пропитывал ее, словно яд. Она понятия не имела, что ей делать, как поступить. Ей не к кому было обратиться, а ночь все тянулась и тянулась, но даже когда наступил рассвет, она все еще не нашла решения.
– Вы в порядке?
Табита оглянулась и встретила беспокойный взгляд Ингрид. Табита стояла в углу прогулочного двора. Заключенные имели право на ежедневную часовую прогулку на свежем воздухе. Прогулка значилась в распорядке дня; в сущности, там много чего значилось и было доступно, но администрация тюрьмы могла в любой момент внести в него изменения без предварительного уведомления. Даже за то короткое время, что Табита провела в «Кроу Грейндж», прогулки несколько раз отменялись – то из соображений безопасности, то из-за нехватки персонала, а один раз так вообще без объяснения причин.
Сегодня, после ужасной ночи, Табита испытывала радость, что ей удалось выбраться на воздух. Двор с трех сторон был обнесен постройками, а с четвертой отгорожен забором, за которым был еще один двор. Зато здесь можно было смотреть на небо, и это являлось настоящим облегчением, несмотря на холодный и серый день.
Некоторые из заключенных использовали этот час для физических упражнений. Какая-то женщина готовилась к Лондонскому марафону. Бежать по улицам столицы она, естественно, не могла, так как отбывала тридцатилетний срок за убийство трех гангстеров. Ее личный марафон должен был состояться на местном футбольном поле – ровно двести кругов.
