– Мне пришлось пережить не самые лучшие времена. Я была ошарашена, подавлена… Сидела на таблетках, чтобы справиться с депрессией. Иногда становилось ничего, а иногда – только хуже.
Табита говорила, словно сама с собой, но тут в упор посмотрела на Ингрид:
– Тебе на самом деле интересно?
Ингрид кивнула.
– Наверное, это спасло меня, хотя мозги до конца не вправило. Осталось очень много пробелов в памяти – вот хоть убей, не помню некоторые вещи. Как будто стирательной резинкой кто-то прошелся. Так вот, прошлой ночью я и подумала: а что, если это все же моих рук дело?
– И что, действительно?
– Сейчас не об этом речь. Вот как мне все представилось: я страдаю от депрессии, бросаю колледж и отправляюсь, куда глаза глядят. И все это время, сама того не осознавая, думаю о том, что же произошло между мной и Стюартом. Вначале мне кажется, что беспорядочные половые связи – это элемент взросления, через это проходят все молодые люди. Но постепенно я начинаю осознавать, что Стюарт просто пользовался мною, и обвиняю его во всех моих последующих бедах.
– Извини, – прервала ее Ингрид, – ты хочешь сказать, что действительно так думала?
– Погоди. Я начинаю бессознательно зацикливаться на этой мысли, она полностью мной овладевает, и в конце концов я возвращаюсь в Окхэм. Где-то в глубине души я чувствую, что должна вывести его на чистую воду и заставить раскаяться в том, что он со мной сделал. Мы встречаемся на улице и беседуем. Я угрожаю ему полицией и полным разоблачением. Предлагаю прийти ко мне домой, так как у нас есть о чем поговорить. Он приходит ко мне, но вместо слов я хватаюсь за нож. У меня есть план, как избавиться от трупа, но прежде чем я успеваю это сделать, мой друг Энди находит тело в сарае.
Наступила тишина, прерываемая лишь криками во дворе и буханьем баскетбольного мяча.
– Что ты молчишь?
– Я не знаю, что сказать. Зачем ты мне все это рассказываешь?
– Я уверена, что Мора именно так и думает. Вот я и хочу посмотреть на себя с ее позиции. Да, конечно, иногда я выгляжу сумасшедшей. Я многое принимаю близко к сердцу. Часто впадаю в гнев. Так вот, теперь я пытаюсь понять: могла ли я сделать то, в чем меня обвиняют, а потом просто подавить все воспоминания о содеянном?
– И что же? – удивилась Ингрид, отчего между бровями у нее пролегла глубокая складка.
– Вот я все и думаю: могла я или не могла? Даже сидя на таблетках, я бы все равно запомнила, что случилось. Теперь, сидя здесь, я пересматриваю свое прошлое и понимаю, что Стюарт делал со мной ужасные вещи, которые причинили моей психике серьезный вред. Насилие, что же еще… Но раньше я об этом не думала. Даже если и думала, то спрятала глубоко внутри. Но в любом случае вся эта ерунда о мотивах не имеет никакого значения. Я никого не стала бы убивать, будь у меня причина или нет.
Табита снова взглянула в лицо Ингрид.
– Нет, я не прошу верить мне. Все обвиняемые твердят, что они невиновны.
– Некоторые – да.
– Беда в том, что то, о чем я знаю, или думаю, что знаю, не очень-то поможет мне на суде. Глупо, конечно, но я не хочу, чтобы меня умело защищали. Не нужно, чтобы кто-то разрабатывал для меня стратегию. Я хочу знать правду, пусть она даже будет страшной и доведет меня до дурдома. Понимаешь, я никак не могу вспомнить тот день. Все пытаюсь, пытаюсь, но передо мной словно белый лист и лишь несколько не связанных друг с другом эпизодов. Честное слово, я не знаю, что тогда произошло. Звучит убедительно, да?
