– Спасибо.
– Да пожалуйста.
Ингрид еще раз внимательно осмотрела Табиту.
– Еще тебе неплохо бы вымыть голову, а волосы зачесать назад. А то вид диковатый.
– Да уж знаю…
– Может, подкрасишься?
– Не, не стоит. Заседание, наверно, долго не продлится.
Табита шумно сглотнула. Горло неприятно саднило.
– Что-то мне как-то не по себе.
– Естественно.
– Страшно. Ей-богу, ужас какой-то.
Табита проснулась еще затемно. Ее всю трясло от холода, а сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Смыв воду в унитазе, она принялась чистить зубы, причем так усердно, что закровоточили десны.
Микаэла молча наблюдала за нею с высоты своего второго яруса. Табита надела платье, что одолжила ей Ингрид, и пригладила его, скрыв огрехи в размерах. Затем села на койку. О завтраке не могло быть и речи – она смогла залить в себя лишь чашку чая.
Вскоре тюрьму наполнили обычные утренние звуки: заскрежетали двери камер, кто-то грубо рассмеялся, в коридоре раздался чей-то крик. Руки у Табиты тряслись мелкой дрожью, а ноги, казалось, не выдержат веса ее тела.
– Хорошо выглядишь.
– Что, правда? – обернулась Табита.
– Ага… Удачи тебе сегодня.
От этих трех слов, которые мог бы произнести кто угодно, глаза ее наполнились слезами. Чтобы не упасть, она оперлась рукой о стену.
В девять часов пришли две надзирательницы и вывели Табиту из камеры. Ей показалось, что одна из них – та самая, которая недавно ее обыскивала; впрочем, ручаться было трудно. Табита накинула на плечи свой кардиган и, выходя в коридор, мельком взглянула на себя в зеркало. Вместо лица она увидала какое-то бледное пятно и моргающие глаза – ни дать ни взять тринадцатилетняя школьница.
Проходя через центральный зал, она видела, что на нее смотрят другие заключенные. Ингрид пожелала ей удачи, что-то ободряющее выкрикнула Орла. Доносился металлический стук. Табита пыталась улыбаться.
Двери открывались и захлопывались. В замках поворачивались ключи. Табиту провели мимо стальных шкафчиков. Миновали торговый автомат. Наконец, она почувствовала холодный влажный воздух. Спереди высилась серая стена, увитая поверху колючей проволокой. Табита увидела небольшой фургон белого цвета с открытыми задними дверями.
– Залезайте, – произнесла одна из надзирательниц, слегка подталкивая Табиту.
Она скользнула внутрь. Двери захлопнулись. Взревел мотор, машина рывками двинулась вперед, набирая скорость.
Табита снова была в миру, но все же фургон был всего лишь очередной клеткой, которая, трясясь и раскачиваясь, куда-то везла ее.
Табита попыталась собраться с мыслями. У нее болела поясница, и ей казалось, что вот-вот начнутся месячные, хотя она и не помнила, когда они были последний раз. В небольшом окошке мелькали ветви деревьев, провода, стены домов. Наконец, фургон остановился, двери распахнулись. Табита выбралась наружу. Фургон стоял у дворового фасада здания суда, в нескольких метрах от дверей. Ее провели по коридору, затем вниз по ступенькам и дальше, еще через один лестничный марш.
Потом перед ней открылась дверь. Табиту ввели в небольшую комнату и посадили на стул. Она зажмурилась.
– Табита!
Это была Мора Пьоцци. На плече у нее висела кожаная сумка, а в каждой руке она держала по бумажному стаканчику с кофе.
– Вам с молоком или сахаром?
– Черный.
Табита глотнула раз, потом еще. Настоящий кофе. Это было сродни посланию из внешнего мира.
– Как вы себя чувствуете?
