Проснувшись рано утром, она какое-то время не могла понять, где находится. Вокруг сгущалась молчаливая тьма, и только ровное успокаивающее дыхание Микаэлы вернуло ее в явь.
Суд был назначен на следующий день. Неплохо бы подготовиться – Табита попыталась представить себе заседание, но у нее ничего не вышло. Ее мир сжался до размеров тюремной камеры, до собственных мыслей, от которых она никак не могла убежать.
Время здесь было бессмысленным и неумолимым, оно измерялось отпиранием и запиранием дверей, скудными завтраками, невкусными обедами, паршивыми ужинами и прогулками кругом по двору. Но через двадцать шесть часов Табите предстояло ненадолго вернуться в прошлое. Она справила нужду, вымыла руки, сполоснула лицо, почистила зубы и облачилась в надоевшие бесформенные штаны и плотный кардиган.
Табите вдруг подумалось, что у нее нет подходящего костюма для судебного заседания, а Шона уже не успеет привезти нужное.
Она порылась в своих футболках, штанах, свитерах, но все было измято и в пятнах. Просить одолжить что-нибудь Микаэлу было бессмысленно – ее ночная рубашка показалась бы на Табите целым платьем. Табита представила себя перед судьей в своем замызганном спортивном костюме, с отросшими волосами, поломанными ногтями, с разбитой губой, и на мгновение уронила голову на руки, чувствуя себя брошенной и совершенно уничтоженной.
– Можно попросить тебя об одолжении?
– Разумеется.
Ингрид приглашающе похлопала по сиденью стула, который стоял рядом. За окном хлестал зимний дождь, такой плотный, что в окне было не различить ни полей, ни деревьев.
– Дело в том, что у меня ничего нет, чтобы одеться в суд. Я и подумала, можно ли что-нибудь позаимствовать. Ты всегда хорошо одета.
Это было истинной правдой. В тот день на Ингрид были темные шерстяные брюки и зеленый, цвета бутылочного стекла, джемпер с вырезом. Уши были проколоты серьгами-гвоздиками, а седеющие волосы аккуратно уложены. Выглядела она хоть в церковь идти или на трибуну читать лекцию о налоговом праве.
– Разве ж я могу тебе отказать, – отозвалась она. – Конечно, бери все, что сочтешь нужным. Правда, размеры у меня побольше, утонешь еще… но все же пойдем, глянем.
Примеряя вещи Ингрид, Табита чувствовала себя девчонкой, которая примеряет одежду матери. Юбка соскальзывала с бедер и волочилась по полу, а рукава жакета закрывали пальцы.
– Какая же ты крошечная, – подивилась Ингрид, разглядывая ее.
– Да еще подрасту как-нибудь.
– Так, что у нас с платьем? Надо бы подтянуть немного.
Табита сняла юбку и жакет. Кожа ее побелела и покрылась мурашками. Ноги поросли волосами. Она стянула носки – еще и ногти нужно подстричь.
Она надела темно-синее платье. Ингрид закатала на нем рукава и чуть притянула талию, чтобы сделать их покороче. Она цокала языком, то собирая ткань в складки, то вновь разглаживая ее. Табита почти не шевелилась. Она и припомнить не могла, когда к ней последний раз так аккуратно прикасались и обнимали.
– Ну вот, – наконец, произнесла Ингрид. – Как тебе?
– Да без зеркала как же? Нормально выгляжу?
– Думаю, вполне. Туфли есть?
– Кроссовки.
– Какой у тебя размер?
– Четвертый.
– Мои будут слишком велики. Так что обойдемся кроссовками.
