– Местные считают меня чокнутой. Но, как бы то ни было, в тот день я ходила на море.
Табите показалось, что она вновь испытывает колючее прикосновение морских волн и боль от острых камней под ногами, но это была лишь игра воображения. Она плавала каждый день, и теперь трудно было отличить реальность от фантазии.
– И во сколько же вы купались?
– Не знаю. Не помню. Утром? Да, наверное, утром. Обычно я ходила на море с утра.
– Вы кого-нибудь встретили по пути?
– Не знаю. Может быть. Не могу точно вам сказать. Я ведь ходила на море каждый день, так что теперь и не упомнишь всего.
– Так, вы выкупались и?..
– И пошла домой.
– А еще вы выходили из дома?
– Думаю, да, но сейчас не могу быть полностью уверена. Мне уже назадавали столько вопросов, что я и сама путаюсь.
– Чем вы занимались дома?
– Да ничем особо. Вообще не помню.
– По телефону вы разговаривали?
– Нет.
– Может, отправляли кому-нибудь сообщения? Или работали на компьютере? У вас есть компьютер?
Табита снова кивнула:
– Есть. Но я ничего такого не делала.
– Работали ли вы с электронной почтой?
– Не думаю. Вообще, должна была…
Табита прекрасно помнила, что ничего не делала. Это был один из тех самых ужасных дней, когда она хотела только одного – остаться живой.
– То есть у вас нет четких воспоминаний о том, чем вы занимались двадцать первого?
– Нет.
– Но вы помните, как пришел Эндрю Кейн?
– Энди? Да, конечно.
– Расскажите мне об этом. Спокойно, не спешите.
Табита с удивлением подумала: зачем Мора повторяет свое «не спешите»? Куда теперь спешить? Времени вагон.
– Он постучал в дверь. Я как раз была в зале и открыла ему. Или, может быть, он сам вошел. Было уже почти темно и жутко холодно. Помню ледяной ветер, как только открылась дверь. Энди был весь мокрый. С него капало на пол.
– Вы ждали его?
– Нет. Но он часто заходил просто так.
Табита поймала вопросительный взгляд Моры.
– Энди помогал мне по дому, – пояснила она. – Когда я переехала в этот дом в ноябре, там был страшный кавардак, и мы вместе приводили всё в порядок. Мы договорились на почасовую оплату, и Энди приходил в свободное время. Мы хотели на следующий день настелить пол, и он хотел еще раз проверить, как и что.
Табита умолкла и глубоко вздохнула. Здесь ее память прояснилась, словно тьму озарил солнечный луч.
– Он пошел в сарай, где лежали половые доски, а потом я услышала, как он зовет меня. Я даже не знаю, что именно он говорил, если вообще говорил что-то. Я пошла туда и увидела, что Энди растянулся на полу.
У Табиты на секунду сперло дыхание, и она сглотнула ком.
– Я наклонилась и почувствовала что-то мокрое и липкое – это было повсюду. И я потянула его за ногу, а он все повторял: «Боже мой, боже мой!» Мне даже показалось, что он плачет.
Табита осеклась, но Пьоцци не произнесла ни слова, ожидая продолжения. Ее глаза немного прищурились.
– Было темно. Мы толком ничего не могли рассмотреть. Энди вынул из кармана свой мобильник, но уронил его на пол и стал шарить вокруг. А потом он посветил, и мы увидели труп. Энди был весь в крови, даже лицо измазал. И у меня все руки были красные.
При этих словах Табита снова увидела ту картину: лучик фонарика мобильного телефона и грузное тело на полу.
– Вы узнали, кто это был?
– Не знаю, что я тогда подумала. Энди сказал, что это Стюарт, и я подумала, что так оно и есть.
– То есть вы узнали Стюарта Риза?
– Да, он же мой сосед. Вернее, я хотела сказать, он был моим соседом, – поправилась Табита. – Несколько лет назад он был одним из моих преподавателей.
