История Брунгильды и Фредегонды, рассказанная смиренным монахом Григорием. Часть 2 - страница 2

Епископ, хватая воздух ртом, отошел назад. Он краснел и бледнел, но сказать ничего не мог. Его постыдная роль в братоубийственной войне была хорошо известна. Вперед вышел граф Сигивальд.

– Твой племянник Хильдеберт умоляет, чтобы ты приказал возвратить города, принадлежавшие его отцу[4].

– Я уже раньше вам говорил, что они по нашим договорам перешли ко мне, поэтому я не хочу их возвращать[5], – Гунтрамн был готов к этому разговору, и никаких городов, естественно, отдавать не собирался. Не для того он столько лет лавировал между двумя неумными братьями, что сложили головы в этой бессмысленной резне. Так что умолять они его могут, а вот заставить – нет. Был бы жив братец Сигиберт, тот бы уже толпы алеманов гнал на его земли. А эти… Слабаки и ничтожества!

– Твой племянник просит о том, чтобы ты велел выдать преступную Фредегонду, от которой погибли многие короли, с тем чтобы он отомстил за смерть отца, дяди и своих двоюродных братьев[6], – упрямо продолжил граф.

А вот и второй вопрос, который ожидал хитроумный Гунтрамн. До чего же все предсказуемо! Вот еще! Отдать им Фредегонду, означало разрушить тот хрупкий баланс, который он выстраивал долгие годы, стравливая, обещая и непрерывно предавая всех подряд. Не для этого Гунтрамн рушил клятвы, данные на мощах святых, не для этого…. А если выдать королеву, то и младенца Хлотаря потом удавят потихоньку, а его земли поделят. Нет уж, Нейстрия должна сохраниться. Иначе снова будет война, но только уже с ним, с Бургундией. Пусть будет кто-то, кого Брунгильда ненавидит еще больше, чем его.

– Выдать ее нельзя, так как у нее есть сын-король. К тому же я не верю, что то, что вы о ней говорите, правда[7], – скучающим голосом произнес он. Вроде бы все острые моменты были обсуждены, но тут вперед выдвинулся Гунтрамн Бозон и открыл рот, чтобы что-то сказать. Король опередил его.

– А тебе что здесь нужно? – ткнул он в него пальцем. – Ты недруг нашего королевства. Не тебя ли послали на восток, в Константинополь с посольством, а ты привез сюда этого самозванца, Балломера[8]?

– Мой король, я невиновен! – возмутился герцог, который действительно сделал все то, в чем его обвиняли. Он за золотой солид был готов мать родную продать, а тут подвернулся такой случай… Да он озолотился, то и дело запуская руку в сундук с золотом, что привезли с собой ромейские евнухи.

– Клянусь святым Мартином и Девой Марией! – продолжал Бозон, патетически вздымая руки. – Если тут есть кто-то, равный мне, пусть выйдет и прямо об этом скажет. А я потребую Божьего суда. Поединок решит, кто из нас говорит правду.

Гунтрамн поморщился. Выставить против этого здоровяка и забияки ему было некого. Соперник должен быть равным ему по статусу, а найти герцога, который рискнет жизнью ради такого, он не сможет. И король решил увести разговор в сторону.

– Все должны проникнуться только одним желанием: как бы изгнать из нашей страны чужестранца, отец которого управлял мельницей, и уж если говорить правду, то отец его сидел за гребнями и обрабатывал шерсть[9], – сказал Гунтрамн и тут же осекся. Он сказал глупость, и послы племянника грянули злым смехом.

– Так у него было два отца? – глумливо спросил герцог Бозон. – Не слыхал о таком. Вот ведь ты нелепость какую сказал. Мы прощаемся с тобой король, но так как ты не пожелал возвратить города твоего племянника, то мы знаем, что цел еще топор, который расколол головы твоих братьев. Скоро он, брошенный в тебя, пронзит твой мозг