.
– Убирайтесь отсюда, – заорал Гунтрамн. – Иначе я не посмотрю, что вы послы! А тебя, Бозон, я казню, если увижу еще раз. Не попадайся мне на глаза. Достойно проводите этих людей! Пусть запомнят навсегда мое гостеприимство!
Знать Австразии, приехавшая на эту встречу, и правда, не забыла этот день никогда. От королевского дворца до городских ворот – не больше полумили, застроенные тесно прижавшимися друг к другу деревянными домами, обмазанными глиной. Крошечные окошки были накрепко закрыты ставнями, а горожане высыпали на улицы, шумя, словно рой злых шершней. Ни пронизывающий осенний ветер, ни холодная грязь, налипающая на ноги, обутые в туфли из куска тонкой кожи, не помешали этим людям. Они получат свое развлечение, столь редкое в их тоскливой жизни.
– Да что б тебя! – не поверил Сигивальд, когда в него прилетела гнилая репа. – Я тебя сейчас зарублю, сволочь голозадая!
Ответом ему стало улюлюканье черни, которую согнали воины Гунтрамна и дали соответствующие указания. Седой сотник приблизился к отряду австразийцев и процедил.
– Если хоть один меч покинет ножны, или если вы хоть курицу по дороге затопчете, ни один из вас из города не выйдет. У меня сотня воинов только и ждет приказа. Вы оскорбили короля, и молитесь, что живы остались. Дайте мне повод, сучьи дети…
В послов летели куски навоза, которые вездесущие мальчишки бросали в расфуфыренных всадников, кутающихся в роскошные плащи. Мальчишки были счастливы. Местные голодранцы бросали в знать гнилые яблоки, репу, дохлых кошек и даже особо вонючую грязь, взятую из старых отхожих ям. Восторгу горожан не было предела. Когда еще предоставится такая возможность – безнаказанно поглумиться над толпой герцогов и графов, сверкающих золотом оружия, ожерелий и браслетов. Да они внукам своим рассказывать об этом будут. В нарядную рясу первосвященника Галлии прилетела коровья лепешка, заботливо собранная каким-то сорванцом. Епископ замахнулся посохом, а тот, заливаясь счастливым смехом, скрылся в улюлюкающей толпе. Сигивальд схватился на рукоять меча, но Бозон положил руку сверху.
– Не стоит, друг. Они только этого и ждут. Ты зарубишь какого-нибудь наглеца, а король прикажет перебить нас всех за нападение на горожан. Он же только этого и ждет. Не дай этой сволочи порадоваться нашей смерти. Мы потом возьмем свое.
Видя, что ответа на неимоверную наглость не последовало, чернь совершенно остервенела. Навоз, дохлятина и гнилье полетели с удвоенной силой, и к воротам города самые знатные люди королевства франков доехали в синяках и грязи. Позор был просто немыслимый, и по всей Галлии с купеческими караванами и паломниками понеслась неслыханная новость, обрастающая все новыми подробностями с каждой милей, что проходил тот, кто ее нес.
Год 6066 от Сотворения Мира (558 год от Р.Х.). Суассон. За много лет до этих событий.
– Гундовальд, сейчас ты увидишь своего отца! – мать сжала руку десятилетнего мальчишки, который вызывал недоумение окружающих, глазеющих на его длинные рыжеватые волосы, спадающие на лопатки. – Смотри на него прямо, но почтительно. Он же король!
Гундовальд понятливо кивнул. Он всегда знал, чей он сын, матушка не давала забыть ему об этом ни на минуту. Хотя, люди поговаривали, что был какой-то человек, который объявил себя его отцом при рождении, но мама все эти слухи гневно отвергала. Она была девушкой из приличной семьи, она не смогла отказать лишь самому королю, и никому больше. Она давно пыталась пристроить сына во дворец, но каждый раз получала отказ в самой оскорбительной форме. И тогда ей пришла в голову гениальная мысль. Она поехала с сыном в Париж, где обратилась к тамошнему королю, Хильдеберту I, и не прогадала.
