Уроки герра Шмидта были не только уроками игры на фортепиано. Этот человек, которого талант Йоханнеса превратил из пессимиста в энтузиаста, вкладывал в работу всю душу. Конечно, он занимался постановкой рук, учил, как их правильно levare, как регулировать высоту банкетки (эта тема, как и тема педалей, возникала довольно часто, потому что мальчик рос), и прочим вещам, которые должен знать всякий пианист. Конечно, всем этим он занимался. Но не только этим. Старый учитель, выполняя возложенную на него свыше миссию, использовал всякую возможность расширить горизонты ученика, передать ему все накопленные за долгую жизнь знания об инструменте и о музыке. Благодаря герру Шмидту Йоханнес понимал, для чего нужна и как работает каждая деталь старого пианино «Гротриан – Штайнвег», и очень много знал о жизни композиторов, чьи пьесы играл.
О знаменитых композиторах герр Шмидт мог рассказывать часами. Едва начав очередной рассказ, обычно замкнутый и немногословный, прячущийся за стеклами своих больших очков учитель превращался во вдохновенного трубадура, менестреля, рапсода, оборачивался истинным Minnezänger[3] с глубоким бархатным голосом. Он рассказывал каждую историю так страстно и увлеченно, словно излагал предание из Ветхого Завета. Завороженный этими рассказами, Йоханнес внимал раскрыв рот, а Ортруда, вечно чинившая на кухне одежду, оставляла работу и тоже садилась возле пианино, чтобы лучше слышать герра Шмидта.
Герр Шмидт рассказывал о Бахе и его сыновьях: семи от первой жены и тринадцати от второй – Анны Магдалены, которой Бах посвятил знаменитую «Нотную тетрадь». О Клементи и его соперничестве с Моцартом. Об издателе Диабелли и вариациях, которые написал для него великий Бетховен. О Черни, прилежном ученике гениального Бетховена, о некоем Григе, норвежском музыканте, о котором Йоханнес и его мать прежде никогда не слышали и которого, судя по всему, вдохновляла музыка Шумана – композитора, женатого на великой пианистке по имени Клара, родившей ему восьмерых детей, которым и посвящен «Альбом для юношества».
Так и шло время. Чудесные рассказы, уроки с понедельника по субботу, полные «музыки, музыки и только музыки», и вдруг оказалось, что Йоханнес вырос и стал очень похож на человека с фотографии, стоявшей на ночном столике в спальне матери, – на своего отца, которого он никогда не видел.
Каждое утро, когда сын садился завтракать, Ортруда, глядя на него, радовалась, что назвала его именем мужа. Потому что Йоханнес, несмотря на юный возраст, был уже точной копией того молчаливого, высокого, светловолосого мужчины, которого она так любила.
Красивый замкнутый подросток жил в своем мире, где не было отца, а были только пианино, мать и герр Шмидт. В этом мире, созданном только для него, Йоханнес чувствовал себя спокойно и уверенно, а все, что находилось за пределами его маленькой вселенной, было для него враждебной территорией. Хуже всего была школа – место, где не было друзей, но было много бездушных учителей. В классе он выбрал парту в дальнем углу – там до него труднее было добраться; на переменах он с отрешенным видом слонялся по школьному двору. Те, кому полагалось быть его товарищами, вместо этого дразнили и задирали его. Их бесило, что он не такой, как они. Йоханнеса игнорировали, над ним насмехались, порой даже пускали в ход кулаки… Но при всем том он не был запуганным и забитым. Он умел держать удар. Сколько мальчишки над ним ни смеялись, сколько ни досаждали, сколько ни били, им не удавалось сломить его дух: у Йоханнеса была надежная броня, которая крепла с каждым днем. И была она не из стали – броней Йоханнеса было то, о чем его обидчики понятия не имели: музыка.
