Иоанн ликовал и торжествовал. Но он нашел нового врага в лице Симона, сына Гиоры, который, подобно ему, начав с самых ничтожных средств, возвысился благодаря дерзости и преступлениям. Симон, изгнанный из Акрабатены [5] первосвященником Ананом, которому его беспокойный и предприимчивый дух сделал его подозрительным, сначала не имел иного выхода, как укрыться у последователей Иуды Галилеянина, занимавших крепость Масаду и оттуда совершавших набеги, занимаясь жестоким разбоем по всей округе. Однако и там его приняли с недоверием, ибо негодяи боятся друг друга. Они поселили его в нижней части крепости со своими людьми, оставив за собой верхнюю часть, откуда могли контролировать его. Вскоре он доказал своими деяниями, что был столь же решителен на зло, как и они, и они приняли его в свои грабительские шайки. Но у Симона были более честолюбивые замыслы: он стремился к тирании и планировал использовать оружие своих хозяев для достижения этой цели. Поэтому он попытался вовлечь их в какое-нибудь значительное предприятие, вместо того чтобы довольствоваться мелкими грабежами окрестностей. Но тщетно. Разбойники Масады считали эту крепость своим логовом, из которого не желали удаляться.
Не сумев склонить их к своей цели, Симон покинул их, узнав о смерти Анана; и так как он был молод, смел, способен благодаря своей отваге бросать вызов любой опасности и преодолевать любые тяготы благодаря крепости тела, то, предложив себя в качестве вождя множеству разбойников, рыскавших по всей Иудее, пообещав свободу рабам и награды свободным, он так увеличил свою банду, что в короткое время создал армию и оказался во главе двадцати тысяч человек.
Такие значительные силы вызвали зависть у зелотов, которые справедливо полагали, что Симон намеревается двинуться на Иерусалим и отнять у них власть над столицей. Они выступили против него, но в сражении потерпели поражение. Тем не менее Симон не считал себя достаточно сильным, чтобы атаковать Иерусалим, и бросился на Идумею, которую полностью опустошил, разгромив – отчасти силой, отчасти благодаря предательству одного из идумейских вождей – армию в двадцать пять тысяч человек, выставленную против него. Он учинил в стране ужасные разрушения: жег, грабил, вырубал посевы и деревья, так что любая местность, через которую он проходил, превращалась в пустыню, не оставляя и следа того, что там когда-то жили и возделывали землю. После этого варварского похода он приблизился к Иерусалиму и блокировал город, выжидая возможность проникнуть внутрь.
Иоанн предоставил ему эту возможность своими бесчинствами, которые, достигнув крайностей, описанных мною ранее, не только возмутили народ, но и оттолкнули даже тех его сторонников, в ком еще не угасли чувства стыда и человечности. Его партия состояла из собственно зелотов, первых и главных виновников бедствий города; галилеян, его земляков, последовавших за ним из Гисхалы; и некоторого числа идумеев, изгнанных Симоном из своей страны и нашедших убежище в Иерусалиме. Последние внезапно отделились, перебили зелотов, рассеянных по разным кварталам города, разграбили дворец, где Иоанн хранил награбленные сокровища, и вынудили его заперться в храме с оставшимися верными ему людьми.
Оттуда он продолжал внушать страх: народ, знать и идумеи опасались не открытого нападения, а отчаянного шага, который мог бы побудить эту шайку безумцев устроить ночью поджог города. Они стали совещаться, и, как говорит Иосиф, Бог направил их мысли к дурному решению. Они придумали средство хуже самой болезни: чтобы уничтожить Иоанна, они решили впустить Симона, и их защитой от одного тирана стало призвание второго. Матфий, первосвященник, был отправлен к Симону с просьбой войти в город; к его мольбам присоединились многие беглецы, вынужденные покинуть Иерусалим из-за насилий зелотов. Симон с надменным видом выслушал эти смиренные просьбы и милостиво согласился на то, что полностью соответствовало его желаниям. Он вступил в город, обещая избавить его от тирании зелотов, но втайне решив занять их место; и народ с тысячами радостных приветствий встретил как спасителя того, кто намеревался обращаться как с врагами и с теми, кто его призвал, и с теми, против кого просили его помощи.
