Глава 2
Незаконное наречение
Царевны Татьяна Михайловна и Софья Алексеевна находились возле государя до самого его смертного часа. Когда стало понятно, что Фёдор испустил дух, его сестра горько разрыдалась. Этот плач подхватила тётка усопшего царя, в соседнем покое тут же заголосили остальные царевны и завыла юная вдова, царица Марфа Апраксина. Немного погодя уже по всем царским палатам слышались громкие причитания женщин.
Очень скоро на Софью навалилась тяжёлая усталость – следствие множества бессонных ночей у постели больного брата. Сенные девки отвели лишившуюся сил царевну в опочивальню, где она упала на постель и сразу же забылась глубоким сном.
Утром Софья обнаружила, что челядинки сняли с неё только головной убор и обувь, но оставили на ней летник5, чулки и даже бугай6, боясь, по всей очевидности, потревожить спящую. Царевна села на постель и посмотрела так, словно не узнавала знакомую с детства опочивальню с украшенными весёлой разноцветной резьбой деревянными стенами. Придя, наконец, в себя, Софья кликнула сенных девок.
В соседней с опочивальней горенке она устроилась перед зеркалом в изогнутой золочёной раме с искусным орнаментом. Две челядинки начали приводить царевну в порядок. Обычно она внимательно следила над тем, что с нею делают девки (они могли и брови криво насурьмить, и румянец плохо наложить), но сегодня собственная внешность её совсем не занимала.
Царевна принялась размышлять о брате Иване, которому по закону теперь доставались скипетр и держава, и о котором родственники царицы Натальи Кирилловны, Нарышкины, распускали слухи, что, де, он, имея многочисленные телесные недуги, ещё и «скорбен головкой»: то есть, идиот. Это утверждение было ложью: царевич Иван имел достаточно ума, чтобы читать сочинения Платона, Аристотеля, Блаженного Августина и прочих философов, помнить наизусть произведения Вергилия, Горация, Овидия и Петрарки, знать множество житий святых. Однако, ориентируясь без труда в дебрях философии поэзии и богословия, он был совершенно беспомощен в государственных делах.
«Как же Ванюша будет править? – беспокоилась Софья. – Без достойных советчиков ему, вестимо, не обойтись. Должно быть, он выберет себе в ближние бояре нашего родича Милославского, хотя здесь больше подошёл бы князь Василий Голицын, коего не зря ценил царь Фёдор».
Она тяжело вздохнула. Её брату предстояло не только заниматься тем, чем он никогда прежде не занимался, но ещё и противостоять скандальным родственникам царицы Натальи Кирилловны, которую Софья за глаза называла Медведицей. Хватит ли у Ивана на все это здоровья и характера?
Царевне ничего не оставалось, как пожалеть о том, что она – не мужчина. Кабы ей с её отменным здоровьем и острым умом сесть на царство, все проблемы решились бы. Но, увы, Господь Софью сотворил девицей, а девицам в Российском государстве править не полагалось.
Она была третьей из пяти дочерей Алексея Михайловича. С рождения Софья воспитывалась, как и другие царевны, но вдруг выбранный в учителя её братьям Симеон Полоцкий, попросил царя, чтобы тот дозволил и ей посещать занятия: мол, девица слишком умна, чтобы оставаться необразованной.
– Зачем ей науки? – удивился Алексей Михайлович
– Дабы стать мудрой советчицей государю, – изрёк Полоцкий.
Этот ответ понравился Алексею Михайловичу, и он разрешил дочери учиться. Софья оказалась весьма способной к наукам, и, когда её брат Федор взошел на престол, она, как и предсказывал Симеон Полоцкий, стала царю хорошей советчицей.
