Вот тогда-то Тим и уговорил не подаваться в общагу, а переехать к нему. Поддержал… А потом: предложение руки и сердца и скорая свадьба. Брачные клятвы, обещания вечной любви и верности…
И вот теперь я здесь. С памятной цепочкой на шее и чемоданом в руках. И это всё, что у меня есть. Всё, что осталось.
Я застёгивала молнию на чемодане, когда позади раздался голос: холодный, ровный, не отражающий ни единой эмоции. Слишком спокойный…
— Ты куда-то собралась?
Я вздрогнула. Чемодан выскользнул из рук, молния так и осталась недозастёгнутой.
Я медленно обернулась.
Тимур стоял в дверях. Тихий, как призрак. Он словно материализовался из стены: я не слышала ни звука подъезжающей машины, ни скрипа входной двери. Он казался невозмутимым: ни криков, ни упреков, ни удивления. Только безмолвное, кипящее внутри напряжение, которого хватило бы, чтобы расплавить металл.
— Я же сказала. Я подаю на развод, — выдохнула я. — Я ухожу.
Он сделал шаг вперёд. Потом ещё один. Встал совсем близко, практически впритык, и заговорил тихо, почти ласково:
— А ты точно хорошо подумала? Прямо вот так вот просто: раз и собралась и всё решила? Думаешь, что можешь вот так взять и уйти?
— Не просто, но решила.
— Мм... — Он усмехнулся. — Значит, всё же мелодрама? Чемодан. Шарфик. Цепочка на шее – надеешься что мама смотрит, да? Красиво, чего уж там. Классная постановка. Браво!
— Не тебе судить!
Он подошёл к чемодану, наклонился, поднял и с силой швырнул его об пол. Молния лопнула, вещи рассыпались, будто выпавшие наружу внутренности. Нижнее бельё, рубашки, футболки, аптечка, зарядки, сапожки на шпильках… Мои крошечные остатки прежней жизни — сваленные вперемешку, растоптанные, смешанные с грязью.
— Ты что творишь?! — закричала я и метнулась к телефону, но он выхватил его из моей руки и сунул себе в карман.
— Это пока останется у меня. И ты тоже.
— Отдай! Ты не имеешь права! Я не рабыня!
Он подошёл и сжал мои плечи. Не больно, не резко — но с такой точностью в нажатии, что в теле всё похолодело. Это была не ярость. Это было… предупреждение.
— Очень даже имею. Ты – моя жена. И тебе давно пора перестать вести себя как дурочка, перестать устраивать сцены. Если продолжишь, то разрушишь мою репутацию, Алиса. Ты этого хочешь?
— Я просто хочу уйти, — прошептала я. — Как есть. В чём есть. Даже без чемодана. Даже без денег. Просто уйти. Мне ничего не надо. Ни твоих денег. Ни твоего дома. Ни тебя.
— Нет, — сказал он тихо. — Ты никуда не уйдёшь.
Я схватила с кровати заранее подготовленную сумочку с документами. Прижала к груди, и, не глядя на него, шагнула к двери.
— Алиса! — рявкнул он.
Я не обернулась. Выскользнула наружу. Побежала.
Коридор тянулся, как в кошмаре. Сердце выстукивало в ушах, подошвы кроссовок глухо шлепали по полу. Я миновала ванную, гардеробную, кухню… лестница — вот она! Осталось всего несколько шагов…
Но он догнал.
Схватил за руку. Дёрнул. Развернул к себе. Сумка выпала из рук. Он подхватил её и отшвырнул в сторону, как мусор.
— Ты что, действительно с ума сошла?! — голос уже не был тихим. Он практически орал. Пока ещё сдерживаясь, но с нескрываемой угрозой, — Ты думаешь, я это просто так оставлю? Нет, милая. Ты сядешь, остынешь и подумаешь. А потом мы поговорим.
Он потащил меня обратно — по коридору, через поворот, к самой дальней комнате на втором этаже. В ту, где летом гостила его племянница. Комната всё это время стояла закрытой. Пыльная, давно не проветривавшаяся. Одно окно, мебель под чехлами. Даже зеркало покрыто налётом забвения.
