ИЗМЕНА. Между мной и тобой - страница 16
Я ещё долго стояла, прислонившись к косяку. Потом медленно вернулась к кровати и села, положив руки на колени. Пальцы сжались в кулаки. Грудь горела от унижения. Убивал не столько сам страх, как бессилие. Меня боялись. Меня избегали. И никто не мог, не желал прийти ко мне на помощь.
Дарина тем временем ходила по дому, как хозяйка: на каблуках, в шелестящих шелковых кимоно, громко, вызывающе, нарочито. Тимур разговаривал с ней иначе, чем со мной. Его голос был ласковым, мягким, бархатным. Когда-то и я была удостоена этого.
Когда-то…
Теперь я была призраком в этом доме. Их призраком. Они ели, смеялись, пили вино, трахались, смотрели вместе кино, а я сидела в тени: запертая и всеми забытая.
Дробный стук каблуков, хлопающие двери, раскатистый смех — били словно выстрелы: прямым попаданием и точно в сердце. Изо дня в день, раз за разом, по кругу. Каждый звук превращался в пытку. Каждый вечер — в агонию.
Но сегодня кое-что изменилось.
Наступил вечер. Длинный, глухой, как колодец. Я лежала на кровати, прижимая к себе подушку и слушала, как они собираются на ужин. Как хлопает входная дверь. Как заводится и уезжает машина.
Когда всё стихло, я встала. Потянулась к шее, сжала в кулачке мамину цепочку — единственную вещь, что осталась от той жизни, где я была дочерью, а не опостылевшей женой. Я всегда так делала, когда хотела подзарядиться силой. Тепло металла, запах кожи, воспоминания о Мурманске, о маме, о доме, где пахло супом и солнцем, и где никто не подслушивал за дверью.
Медленно, крадучись, подошла к узкому окну. Оно открывалось — я убедилась в этом ещё утром. Тогда мне не хватило духу. Но сейчас… Сейчас хватит. Потому что если не уйду сегодня — не уйду никогда.
Сад за стеклом был погружён в мягкую полутьму. Белое кружево снега ложилось на ветви елей, на парапет, на дорожки. Лампы вдоль дорожек уже не горели. Ворота — закрыты. Будка охраны — без движения. Ни вращающихся камер, ни прожекторов. Машина Тимура исчезла за поворотом. Дом затих.
Я дышала, как после бега. Грудь содрогалась от беленных ударов сердца: это был шанс. Мой, возможно единственный, шанс выбраться. Моя линия обрыва. И если я сейчас не прыгну, то просто сгорю заживо внутри этой тихой, нарочито вычурной клетки.
Я вернулась к кровати.
Обула кроссовки. Надела шарф-снуд — любимый, толстый, кремовый, с молочно-белой окантовкой (подарок «бухгалтерши из Химок», как охарактеризовал мою единственную близкую подругу Тимур).
Натянула пальто, не застегивая, чтобы не мешалось и не сковывало движений. Ярко-красное, довольно тёплое, но без капюшона, оно совсем не подходило для долгой зимней прогулки, однако иных вариантов не оставалось. Знала бы, что в тот день меня запрут и то, что на мне – останется единственной доступной верхней одеждой – выбрала бы горно-лыжный костюм…
Телефон и документы Тимур так и не вернул.
Сердце в груди колотилось так, будто хотело сбежать раньше меня. Я наклонилась и потянула оконную створку вбок. Скрипнула фурнитура – сердце замерло, чтобы тут же забиться с удвоенной силой.
Снег снаружи искрился, блестел в падающем из окна свете. В лицо пахнуло колючей морозной свежестью. Я подтянулась и села на подоконник. Руки дрожали. Деревянная рама холодила ладони. Перегнувшись, посмотрела вниз.
Высоко. Чёрт возьми, как же высоко!
Земля казалась такой близкой и, вместе с тем, безумно далекой. Голова закружилась. Я торопливо отвела взгляд чтобы не передумать, не струсить, и…