Вытерла слёзы и кивнула. Его железная логика начинала прогибать меня.
— Хорошо. Только запомните это.
— Конечно, — согласился он. И я уже было рванула в сторону, когда Гена схватил меня за руку и посмотрел прямо в глаза: — И почему вы решили, что не будете желанной и любимой?
— Потому что вряд ли вы способны на подобное…
— А вы проверьте.
То был вызов. Я его приняла.
Отец успел устроить мне роскошную свадьбу и буквально через два дня умер. А Гена… не собирался со мной разводиться, как обещал. Впрочем, очень скоро я и сама уже не хотела развода… Но теперь я понимаю все его мотивы, настоящие, а не те, что он лил мне в уши. И даже скоропостижная смерть отца принимает другой — более зловещий — окрас. Теперь мне кажется, всё было неспроста. Продумано и просчитано заранее. Недаром мама так плакала на свадьбе. Недаром поругалась с отцом из-за Гены. Материнское сердце не обмануть… Она чуяла, какому опасному продуманному чудовищу в лапы меня отдали.
Накатывает запоздалый страх. Три года я жила с лживым монстром, с тонким лицемером, слишком умным, чтобы я могла поймать и разоблачить его. Спасибо мамочке. Неизвестно, что было бы дальше. Вдруг — моя смерть.
Ёжусь, хотя в салоне машины тепло. Смотрю за окно. Теперь уже без слёз. Чётко понимая, что надо делать — разводиться и выдирать его из своей жизни. Навсегда.
Мои размышления прерывает сообщение в мессенджере: «Не смей ехать к матери. Это опасно!»
Да пошёл ты! Вот почему всё это время он настраивал меня против мамы. Пазл теперь собирается. Бросаю в чёрный список. Баню везде, где можно. Не хочу слышать!
Раздаётся звонок. Номер неизвестен, хотя я знаю, кто звонит.
— Гена, — говорю, всё-таки снимая трубку, — не звони мне больше! Не хочу… Ничего от тебя не хочу!
— Мэй, не дури! — требует он. — Ты не позволила мне ничего объяснить. — Голос срывается, Гена явно взволнован. — Мэй, всё не так…
— Ген, прошу! Ты же умница! Гений! Не скатывайся в банальщину! А то получается, как в дурном анекдоте.
— Хуже, Мэй, куда хуже… Она это специально.
— Ой, всё! Так и знала, что переведёшь стрелки на маму. Не смей! Слышись, не смей забирать у меня последнего родного человека. И не звони мне. Всё.
Отбиваю вызов. Меня колотит мелкой дрожью. Хочется одновременно плакать и убивать. В душе ещё всё дрожит и тянется к нему. Глупая надежда требует выслушать, дать шанс. Но я душу её, затыкаю ей рот. Нет! Боли и так слишком много. Не хочу ещё больше, иначе просто не выдержу…
К родительскому дому подъезжаю в полном раздрае. Но когда массивные ворота закрываются — вздыхаю с облегчением. Словно материнские объятия смыкаются за спиной. И ничего больше не страшно. Мама спасёт и убережёт от всех монстров мира.
Она встречает меня на пороге, обнимает, прижимает к себе.
— Не плачь, девочка, — гладит по спине, — он не стоит твоих слёз. Ни одной слезинки.
— Мама, почему? Почему?
— Потому что люди бывают подлыми, малыш. Бесцеремонными. Беспринципными.
— Как отец мог так доверять ему?
Мама горько хмыкает:
— Ты знаешь, каким очаровательным бывает Гена. Как он умеет убеждать, — мама ерошит мне волосы. — Идём, девочка. Напьёмся и забудем этого урода. Я уже подключила лучших адвокатов. Букреев не получит от нас и копейки. Уйдёт с тем, с чем пришёл — то есть, с голой задницей. А то ишь — королём себя возомнил. За чужой счёт.
Мы обнимаемся и идём на кухню. Мама достаёт из шкафчика вино, разливает по бокалам. Давненько мы с ней не сидели вот так. Как мать и дочь.
