Как переводить сонеты Шекспира. Краткое практическое руководство - страница 18

его работ. Да и не только его, но и других мастеров жанра. Поразительно, как порой одна и та же по сути дела строчка порой внедряется в творческие изыскания нескольких авторов, сшивая тем самым абсолютно разные времена и пространства.

В сонетном замке СШ-2 Чайковский первым применил рифму «вновь – кровь» (Гербель в тех же строках срифмовал «любовь» и «кровь») и с тех пор она слоняется от одного переводчика к другому.

Чайковский:

Так, стариком ты станешь юным вновь,

Когда в другом твоя зардеет кровь, —

Маршак:

Пускай с годами стынущая кровь

В наследнике твоем пылает вновь!

Финкель:

С ним в старости помолодеешь вновь,

Согреешь остывающую кровь.

Ивановский:

Ты мог бы в старости родиться вновь

И видеть, как твоя играет кровь.

Николаев:

И юным ты себя увидишь вновь,

И оживишь остуженную кровь.

Бадыгов:

Себя в нем молодым увидев вновь,

Почувствуешь ты, как теплеет кровь.

Справедливости ради надо отметить: Финкель поэтом себя не считал, при жизни свои ПСШ не публиковал, оставив их в своем архиве, – исключительный образчик творческой скромности! Но другие-то публикуют.

Переводчик Козаровецкий, чьи подвижнические труды на ниве С мы только-только начинаем осваивать, сочинил для СШ-2 следующее заключительное двустишие, являющееся по сути дела модернизацией гербелевского:

Кровиночка твоя согреет кров,

Когда тебя уже не греет кровь.

Данная версия отзывает некоторой русской народной (фольклорной) игривостью, каковой, конечно же, нет и не могло быть в оригинале. Кроме того здесь неясно, чей кров согреет «кровиночка твоя» (см. главу о местоимениях).

Всплывают варианты, судя по которым, переводчики принялись заимствовать находки не только у Маршака и Финкеля, но и друг у друга. Следующие финальные двустишия из того же СШ-2 было обнаружены нами в переводах Тарзаевой, Шаракшанэ и А. Заболотникова, но точно установить, кто у кого перенял рифму «холод – (не) молод», по вполне понятным причинам, не представляется возможным:

Тарзаева:

Взыгравши в жилах, кровь разгонит холод.

Уже старик, ты будешь снова молод.

Шаракшанэ:

Как будто ты, старик, стал снова молод,

И кровь твоя горит – когда в ней холод.

Заболотников:

Успех узнаешь вновь ты, став немолод,

Крови теплом согретый в самый холод.

Что говорить об этих безвестных тружениках сонетного дела, если даже именитые авторы не стесняются, мягко говоря, не быть оригинальными. Вот что нам удалось выявить, например, в СШ-28:

Ивановский:

Но что ни день, тоска моя длиннее,

И ночь от ночи боль моя сильнее.

Микушевич:

Но что ни день, моя печаль длиннее,

И что ни ночь, она еще сильнее.

(Кстати говоря, рифма «длиннее – сильнее» вынуждает нас вспомнить, если так можно сказать, ее пародийный источник, зафиксированный в бессмертных строках:

Но Аполлон за то, собрав прутков длинняе,

Его с Парнаса вон! чтоб был он поскромняе.

Нас могут упрекнуть, что сии строки приведены ради красного словца, но удержаться от искушения процитировать К. Пруткова мы не смогли. Тем более что сонетный замок у обоих авторов значительно выиграл бы, если бы там обреталась мужская рифма «длинней – сильней.)

Возможно, мэтры сочиняют, не взирая друг на друга и не сверяясь с уже готовыми версиями. Это их право. Тем не менее хочется задать риторический, то бишь абсолютно лишний вопрос: доколе? Почему переводчики с видимым удовольствием идут по проторенному пути, чувствуют себя комфортно на этом пошлом – то есть хоженом-перехоженом тракте, – а не пытаются «выбираться своей колеей»? Иная мастерски исполненная строчка, говорят иные

Назад Вперед

Как переводить сонеты Шекспира. Краткое практическое руководство - страница 18

Похожие книги